НИ НА КОГО НЕ ПОХОЖ (ТЫ ОСОБЕННЫЙ)
МАКС ЛУКАДО
Малышанцев, деревянный народец, смастерил плотник по имени Илий.
Эти малышанцы были разные, кто с большими носами, кто с большими глазами, кто повыше, кто пониже, и каждый имел по две коробочки с метками: в виде золотых звёздочек и серых пятен.
Деревянный народец занимался тем, что метил друг друга либо звёздочками, либо серыми пятнами.
Серые метки получали неотёсанные и щербатые малышанцы, а звёздочки давали гладко оструганным. Кроме того, звёздочками награждали малышанцев, отличавшихся какими-нибудь талантами: если умели высоко прыгать, если умели хорошо петь. А тех, кто не имел талантов, метили серыми пятнами.
Так вот, малышанец, которого все звали Толстячок, был один из тех, кому доставались только серые метки. Он старался прыгать высоко как другие, но у него ничего не получалось, и за это его метили серыми пятнами. Когда же он хотел рассказать, почему падает, то объяснения звучали так неуклюже, что он получал ещё порцию этих отвратительных меток.
"Так ему и надо", - обычно говорили деревянные человечки. И спустя кое-то время Толстячок им поверил. "Наверное, я и впрямь никудышный", - решил он и старался, как можно больше времени проводить дома.
Если же ему случалось выходить на улицу, то он стремился к тем малышанцам, у которых тоже было много серых меток. С ними он чувствовал себя спокойнее.
Но однажды он познакомился с Люцией. Она была непохожа ни на кого, потому что не имела ни звёздочек, ни серых пятен. Одних это приводило в восторг. Они бы наградили её звёздочками, да они падали. Другие пометили бы её серыми пятнами за то, что не имеет звёздочек, но и они к ней не липли.
"Вот бы мне таким стать", - думал Толстячок, и однажды спросил у Люции, как это у неё получается.
"Просто", - ответила она, - "я каждый день хожу к плотнику Илию".
"Зачем?"
"Хочешь знать, пойди к нему сам", - сказала она и ушла.
"А он захочет меня видеть?" Но вопрос остался без ответа. А позже, дома, Толстячок сидел и смотрел, как деревянный народец одаривает звёздами и метит друг друга серыми пятнами. "Это неправильно", - сказал он сам себе и решил пойти к Илии.
Узкая тропинка привела Толстячка к мастерской плотника. Переступив порог, Толстячок широко открыл глаза от удивления. Даже простая табуретка была с него ростом, и ему пришлось бы встать на цыпочки, чтобы увидеть крышку верстака.
Толстячок перевёл дыхание.
"Кажется, я не туда попал!" Но тут он услышал, как кто-то зовёт его по имени.
"Толстячок?" Голос был сильный и глубокий. "Хорошо, что ты пришёл. Проходи. Дай-ка посмотреть на тебя".
Толстячок поднял глаза кверху: "Ты знаешь, как меня зовут?!"
"Конечно, ведь это я сделал тебя". С этими словами Илий поднял и усадил Толстячка на верстак.
"Да, похоже, тебе досталось много плохих отметок".
"Я не нарочно, Илий. Я, правда, очень старался".
"Толстячок, меня не интересует чужое мнение".
"Правда?"
"Да. И тебя не должно. Не имеет значение, что думают другие. Главное, что думаю я. А я знаю, что ты непохож ни на кого".
Толстячок засмеялся. "Ни на кого? Но… у меня же нет талантов, и краска на мне облупилась. Чем же я тебе так приглянулся?"
Илий проговорил медленно: "Дело в том, что ты - мой, и поэтому дорог мне".
Толстячок не знал, что сказать. А Илий продолжал:
"Я давно ждал, когда ты придёшь".
"Я пришёл потому, что встретил Люцию", - ответил Толстячок. "А скажи, почему серые пятна не липнут к ней?"
Мастер тихо заговорил:
"Видишь ли, она решила раз и навсегда, что для неё моё мнение важнее того, что о ней думают другие. А ярлыки липнут только к тем, кто позволяет им липнуть".
"Это как?"
"А так. Они прилипнут, если имеют для тебя значение. Но чем больше ты будешь полагаться на мою любовь, тем меньше ты будешь думать об этих метках".
"Я не уверен, что полностью понял тебя".
Илий улыбнулся: "Поймёшь… со временем. А пока, приходи ко мне каждый день, и я буду напоминать тебе, как много ты для меня значишь".
И с этими словами Илий поднял Толстячка и поставил на пол.
А когда Толстячок уходил, Илий сказал ему: "Помни: оттого, что создал тебя я, ты непохож ни на кого. Верь мне".
Толстячок шёл домой и рассуждал сам с собой:
"Да, думаю, он говорит правду".
И как только он так подумал, с него на землю упало одно серое пятно.
Перевод: Валькова Н.Д.
http://subscribe.ru/archive/religion.lucado/200708/13001004.html
АВТОР ЖИЗНИ
МАКС ЛУКАДО
АВТОР ЖИЗНИ
Сидя за большим письменным столом, Автор раскрывает большую книгу. Книга эта без слов. В ней нет слов, потому что слов как таковых еще не существует. Их нет, потому что слова еще никому не нужны. Нет ушей, которые могут их слышать, нет глаз, которые могут их видеть. Автор совсем один.
И вот Он берет большое перо и начинает писать.
Автор начинает собирать слова наподобие того, как художник подбирает краски, а резчик – свои инструменты.
Их три. Три отдельных слова. Из этих трех слов возьмут свое начало миллионы мыслей. С них, этих трех слов, начнется история.
Он берет в руки перо и пишет первое слово:
«В–р–е–м–я».
До этого момента времени как такового еще нет. Сам Он вне времени, бесконечен, но история Его будет проходить во времени, она будет в него вплетена. История эта будет иметь первый восход солнца, первую песчаную бурю. Будет иметь начало... и конец. Последнюю главу. Он знает это еще до того, как начинает писать.
Время. Ничтожно малая величина в сравнении с вечностью.
Осторожно, с большой нежностью Автор пишет второе слово. Это имя:
«А–д–а–м».
Когда Автор пишет это имя, Он ясно видит перед Собой этого первого человека – Адама. Затем перед Его взором проходят все остальные Адамы. В сотнях населенных пунктах, в сотнях стран видит их Автор. Каждого Адама. Каждого ребенка. Любит Он каждого уже сейчас. Любит безмерно. Для каждого Он устанавливает время. Каждому определяет место жительства. Случайности исключаются. Никаких неожиданных обстоятельств. Ничего, кроме композиции.
Этим, еще не рожденным, Автор дает обещание: «Я сотворю вас по Моему подобию. Вы будете, как Я. Вы будете смеяться, трудиться, никогда не умрете. И вы будете писать». Это они обязаны делать. Ибо каждая судьба – это книга, предназначенная не для чтения, а для написания истории. Историю жизни каждого начинает Автор, но конец этой истории пишется уже самим человеком.
Как опасна она, эта свобода. Намного безопаснее было бы, если бы Автор историю каждого Адама дописал до конца. Зафиксировал бы каждое решение в сценарии жизни. Было бы намного проще. И более надежно. Но тогда не было бы любви. Любовь есть любовь только тогда, когда она избирается свободно.
И Автор решает дать каждому ребенку по перу. «Будь осторожен, когда будешь писать», – шепчет Автор.
С большой любовью и совершенно осознанно Он по буквам собирает третье слово:
«Е–м–м–а–н–у–и–л».
Автор уже почти чувствует эту страшную боль.
Величайший разум вселенной создал время. Справедливейший Судья предоставил Адаму свободу выбора. Еммануил – «С нами Бог» – дал нам любовь.
Автор вступит в Свою собственную историю.
Слово станет плотью. И Он будет рожден. И Он станет человеком. И у Него будут руки и ноги. И Ему будут знакомы слезы и искушения.
И самое главное: и Он будет иметь право выбора. Еммануил будет стоять на развилке жизненных дорог и должен будет сделать выбор.
Автор осознает важность Своего решения. Он на минуту прерывает работу, когда пишет страницу о Своих собственных страданиях. Он мог бы поставить точку. Сам Автор имеет право выбора. Но как Творец может не творить? Как писатель может не писать? И как любовь может не любить? Он выбирает жизнь, зная, что она означает смерть, в надежде, что и дети Его сделают то же самое.
Так Автор жизни завершает историю. Он вонзает жало в плоть и приваливает камень к двери гроба. Зная о выборе, который Он сделает, зная о решениях, которые примут все Адамы, Он пишет слово «Конец», закрывает книгу и объявляет... начало.
«Да будет свет!»
http://subscribe.ru/archive/religion.lucado/200510/31001301.html