Пропустить навигацию.
изменись сам-изменится мир

Взгляд из будущего: не будьте как дети.

Эль Ригель аватар

На поразмышлять.

Одна из пророческих вещей братьев Стругацких, написанная в 1965 году - и положенная в стол. Опубликована в 1990-м году: авторы решили - что ее время пришло. Оно и пришло: начало 90-х годов -  бурно расцвел "Лес Нью-Эйдж",запуская свои щупальца по всей планете:

"«Щенков» было сорок три. Они медленно, но неутомимо двигались колонной один за другим, словно текли по земле, переливаясь через стволы сгнивших деревьев, через рытвины, по лужам стоячей воды, в высокой траве, сквозь колючие кустарники. И они оставались белыми, чистыми, ни одна соринка не приставала к ним, ни одна колючка не поранила их, и их не пачкала черная болотная грязь. Они лились с тупой бездумной уверенностью, как будто по давно знакомой привычной дороге."(c)

******************************************

"...Только лес мы оставили в первозданном виде, хотя и он потерял изначальную свою атрибутику вместилища мрачных тайн и сделался символом Будущего, настолько чужого, настолько неадекватного нашей сегодняшней ментальности, что мы, по определению, не в силах даже понять — дурное оно, это Будущее, или хорошее, светлое или черное. Чужое."(с) братья Стругацкие,предисловие к повести.

******************************************

Леонид Андреевич Горбовский - известный персонаж творчества братьев Стругацких: человек - в котором Доброта, Мудрость и Интуиция сочетаются в удивительной гармонии, как то КАЧЕСТВО - которое то ли утеряло человечество на своем пути - то ли оно вообще может проявляться только в отдельных Индивидуумах и не свойственно человечеству в целом.

Заключительный отрывок из повести "Беспокойство" - время Полдня,XXII век:

"...а Горбовский, охваченный смутными, но явно неприятными предчувствиями, столь же мучительно и безрезультатно наблюдал за лесом сверху, не понимая даже, что именно его так беспокоит, но ожидая беды и взрыва несчастий.

 С этой высоты лес был как пышная пятнистая пена; как огромная, на весь мир, рыхлая губка; как животное, которое затаилось когда-то в ожидании, а потом заснуло и поросло грубым мохом. Как бесформенная маска, скрывающая лицо, которое никто еще никогда не видел.

Он нагнулся, собрал в горсть оставшиеся камешки и швырнул их вниз. Подальше. В туман. В лес, который еще заговорит.

...

-...У вас какой-то обостренный интерес к последствиям, Горбовский. У большинства людей этого нет. Большинство считает, что это не важно. Они даже могут предвидеть последствия, но это не проникает им в кровь, действуют они все равно, исходя не из последствий, а из каких-то совсем других соображений.

 — Это уже другое дело, — сказал Леонид Андреевич. — Тут я с вами согласен. Я не согласен только, что эти другие соображения — всегда собственное удовольствие.

 — Удовольствие — понятие широкое…

 — А, — прервал Леонид Андреевич. — Тогда я с вами согласен полностью.

 — Наконец-то, — сказал Турнен язвительно. — А я-то думал, что мне, бедному, делать, если вы не согласитесь. Я уже собирался вас прямо спрашивать: зачем вы, собственно, здесь сидите, Горбовский?

 — Но ведь вы не спрашиваете?

 — В общем — нет, потому что я и так знаю.

 Леонид Андреевич с восхищением посмотрел на него.

 — Правда? — сказал он. — А я-то думал, что законспирировался удачно.

 — А зачем вы, собственно, законспирировались?

 — Так смеяться же будут, Тойво. И вовсе не тем смехом, какой я привык слышать рядом с собой.

 — Привыкнете, — снова пообещал Турнен. — Вот спасете человечество два-три раза, и привыкнете… Чудак вы все-таки. Человечеству совсем не нужно, чтобы его спасали.

 Леонид Андреевич натянул шлепанцы, подумал и сказал:

 — В чем-то вы, конечно, правы. Это мне нужно, чтобы человечество было в безопасности. Я наверное самый большой эгоист в мире. Как вы думаете, Тойво?

 — Несомненно, — сказал Турнен. — Потому, что вы хотите, чтобы всему человечеству было хорошо только для того, чтобы вам было хорошо.

 — Но, Тойво! — вскричал Леонид Андреевич и даже слегка ударил себя кулаком в грудь. — Разве вы не видите, что они все стали как дети? Разве вам не хочется возвести ограду вдоль пропасти, возле которой они играют? Вот здесь, например, — он ткнул пальцев вниз. — Вот вы давеча хватались за сердце, когда я сидел на краю, вам было нехорошо, а я вижу, как двадцать миллиардов сидят, спустив ноги в пропасть, толкаются, острят и швыряют камешки, и каждый норовит швырнуть потяжелее, а в пропасти туман, и неизвестно, кого они разбудят там в тумане, а им всем на это наплевать, они испытывают приятство от того, что у них напрягается мускулюс глютеус, а я их всех люблю и не могу…

 — Чего вы, собственно, боитесь? — сказал Турнен раздраженно. — Человечество все равно не способно поставить перед собой задачи, которые оно не может разрешить.

 Леонид Андреевич с любопытством посмотрел на него.

 — Вы серьезно так думаете? — сказал он. — Напрасно. Вот оттуда, — он опять ткнул пальцем вниз, — может выйти братец по разуму и сказать: «Люди, помогите нам уничтожить лес». И что мы ему ответим?

 — Мы ему ответим: «С удовольствием». И уничтожим. Это мы — в два счета.

 — Нет, — возразил Леонид Андреевич. — Потому что едва мы приступили к делу, как выяснилось, что лес — тоже братец по разуму, только двоюродный. Братец — гуманоид, а лес — не гуманоид. Ну?

 — Представить можно все, что угодно, — сказал Турнен.

 — В том-то и дело, — сказал Горбовский. — Потому-то я здесь и сижу. Вы спрашиваете, чего я боюсь. Я не боюсь задач, которые ставит перед собой человечество, я боюсь задач, которые может поставить перед нами кто-нибудь другой. Это только так говорится, что человек всемогущ, потому что, видите ли, у него разум. Человек — нежнейшее, трепетнейшее существо, его так легко обидеть, разочаровать, морально убить. У него же не только разум. У него так называемая душа. И то, что хорошо и легко для разума, то может оказаться роковым для души. А я не хочу, чтобы все человечество — за исключением некоторых сущеглупых — краснело бы и мучилось угрызениями совести, или страдало бы от своей неполноценности и от сознания своей беспомощности, когда перед ним встанут задачи, которые оно даже не ставило. Я уже все это пережил в фантазии и никому не пожелаю. А вот теперь сижу и жду.

 — Очень трогательно, — сказал Турнен. — И совершенно бессмысленно.

 — Это потому, что я пытался воздействовать на вас эмоционально, — грустно сказал Леонид Андреевич. — Попробую убедить вас логикой. Понимаете, Тойво, возможность неразрешимых задач можно предсказать априорно. Наука, как известно, безразлична к морали. Но только до тех пор, пока ее объектом не становится разум. Достаточно вспомнить проблематику евгеники и разумных машин… Я знаю, вы скажете, что это наше внутреннее дело. Тогда возьмем тот же разумный лес. Пока он сам по себе, он может быть объектом спокойного изучения. Но если он воюет с другими разумными существами, вопрос из научного становится для нас моральным. Мы должны решать, на чьей стороне быть, а решить мы это не можем, потому что наука моральные проблемы не решает, а мораль — сама по себе, внутри себя — не имеет логики, она нам задана до нас, как мода на брюки, и не отвечает на вопрос: почему так, а не иначе. Я достаточно ясно выражаюсь?

 — Слушайте, Горбовский, — сказал Турнен. — Что вы прицепились к разумному лесу? Вы что, действительно считаете этот лес разумным?

 Леонид Андреевич приблизился к краю и заглянул в пропасть.

 — Нет, — сказал он. — Вряд ли… Но есть в нем что-то нездоровое с точки зрения нашей морали. Он мне не нравится. Мне в нем все не нравится. Как он пахнет, как он выглядит, какой он скользкий, какой он непостоянный. Какой он лживый и как он притворяется… Нет, скверный это лес, Тойво. Он еще заговорит. Я знаю: он еще заговорит.

 — Пойдемте, я вас исследую, — сказал Тойво. — На прощанье.

 — Нет, — сказал Леонид Андреевич. — Пойдем лучше ужинать. Попросим открыть нам бутылку вина…

 — Не дадут, — сказал Тойво с сомнением.

 — Я попрошу Поля, — сказал Леонид Андреевич. — Кажется, я пока еще имею на него какое-то влияние.

 Он нагнулся, собрал в горсть оставшиеся камешки и швырнул их вниз. Подальше. В туман. В лес, который еще заговорит.

 Тойво, заложив руки за спину, уже неторопливо поднимался по лестнице.

---------------------------------

КОНЕЦ Гагра, март 1965

 Отредактировано Б.Стругацким в сентябре 1995 года"

Полностью повесть здесь:

http://coollib.net/b/80296/read

КОНЕЦ Гагра,

Братья Стругацкие мне всегда нравились.Обезательно почитаю.

"Чего вы, собственно, боитесь? "

"Человечество все равно не способно поставить перед собой задачи, которые оно не может разрешить."

Эль Ригель аватар

Немного ближе к Настоящему

 Борис Стругацкий -Еще раз о XXI веке:

http://coollib.net/b/135321/read