Мария

Дорогие друзья!

Хочу познакомить вас с книгой Джеймса Тваймана "Тайна любимого ученика. Весть посланников света". К сожалению, привести ее тут полностью, не имеет смысла. Неплохо бы организовать на сайте библиотеку. Но передать основное послание автора людям и заинтересовать вас в прочтении его книг, я постараюсь. В этом сообщении я приведу историю написания картины девы Марии и всей магии, сопутствующей этому.

Жаклин

"...Художники в Мексике начали обращать внимание на творчество Жаклин Рипстейн, когда ей было всего двенадцать. Хотя она никогда не училась мастерству рисования, специалисты отмечали, что в ее картинах есть нечто особенное. В том году она выиграла национальный конкурс, и хотя ее стиль еще не вполне сформировался, в мазках ее кисти присутствовало неотразимое очарование, сравнимое с магией, и все это чувствовали. Началась история любви: взаимной любви Жаклин и искусства живописи..."

"... - "У моей жизни должна быть какая-то цель, не просто слава, а высшее призвание». Жаклин была к тому времени художницей, широко известной и уважаемой в Мексике, но в США люди еще не были знакомы с ее творчеством. Она поклялась себе выйти в своей работе на новый уровень, сделаться орудием истины и безграничной любви..."

"...В марте 1997 года, в тот самый месяц, когда я был приглашен в Белград, Жаклин получила заказ от Дианы Абузейд нарисовать Деву Марию для «центра духовного обновления» в Боснии. Диана основала этот центр, чтобы помогать семьям и детям, живущим близ Междугорья и пострадавшим от войны между хорватами, мусульманами и сербами. Центр духовного обновления должен был стать пристанищем и убежищем. Люди всех вероисповеданий могли рассчитывать на то, что здесь к ним отнесутся с состраданием и любовью. Жаклин сразу же почувствовала необъяснимую тягу к этому поручению и лишь сомневалась в том, уместно ли ей рисовать Деву Марию. Будучи художницей, она научилась черпать вдохновение из всех религий и видеть в них прежде всего объединяющие, а не разделяющие черты. Однако воспитывалась она в иудейском вероисповедании, и, хотя ей было ясно, что Мария стоит выше религиозных и этнических барьеров, она ощущала определенную неловкость, не зная, как отнесутся к ее работе церковники. Безграничная любовь и поддержка Дианы помогли Жаклин преодолеть нахлынувшие на нее страхи и сомнения. Диана напомнила ей об универсальности послания Нашей Госпожи и о материнской любви, которая объединит все человечество..."

"...— Послание Марии, которое услышали дети в Междугорье, обращено ко всему человечеству, — сказала Диана. — Однажды дети спросили у явившейся им Марии, кто из них предан Ей больше всех, и Мария назвала имя маленькой девочки, которую они все хорошо знали. Дети очень смутились, потому что девочка была не католичкой, а мусульманкой. «Но вы же не спросили, кто из вас самый набожный католик, — объяснила Мария. — Преданность не имеет ничего общего с религией»..."

"...Я поняла вас, — сказала Жаклин. — Как художница, я понимаю, как важно черпать истину во всех религиях. Но разве я не должна быть теснее прочих связана с Марией? Разве не такой художник вам нужен?..."

"...Если Мария захочет, чтобы эту картину написали именно вы, то она так или иначе даст вам об этом знать. Через несколько недель я собираюсь совершить паломничество в Междугорье. Почему бы вам не поехать с нами? Тогда бы вы выяснили, насколько тесна ваша связь..."

"...Поездка в Междугорье явилась поворотным пунктом в эволюции живописи и в собственном духовном развитии Жаклин. Группа паломников прибыла в Боснию и была потрясена не только невероятной духовной энергией, наполняющей эту страну, но и насилием, много веков заглушавшим эту энергию. В то время как само Междугорье являет собой символ мира и терпимости, всего в нескольких милях от него находится Мостар, один из худших примеров несправедливости и ненависти. Именно здесь католики-хорваты убили несколько сотен мусульман, снесли их дома и разрушили мост, долгие века служивший памятником мира и согласия. Казалось вполне Понятным, почему Мария выбрала это место, чтобы возвестить послание любви и надежды: в этом районе Боснии совершенно не было заметно ни того, ни другого..."

"...Диана представила священника Жаклин, как только они прибыли в центр, в котором он работал. Он уже слышал о предполагаемом заказе и охотно согласился повидать иудейку, которой хотели доверить столь важное задание. Отец Йозо и не думал ставить под сомнение правильность выбора лишь из-за разницы в вероисповедании. Его терпимость свидетельствовала о его высоких человеческих качествах, о его умении не обращать внимания на преграды, разделяющие людей, и сосредоточиваться лишь на том общем, что объединяет всех нас. Он верил, что Жаклин отлично справится со своей миссией, раз уж она для этого решилась приехать сюда, чтобы глубже понять волю самой Девы Марии и смысл ее послания. Жаклин была очарована этим удивительным священником и через несколько дней с радостью приняла его приглашение навестить вдов, мужей которых унесла война.

            В маленькой комнате было не протолкнуться. Женщины сидели за длинным столом и шили небольшие безделушки, которые затем продавались в деревне. Отец Йозо попросил Жаклин сесть во главе стола и предложил ей с помощью переводчика поговорить с женщинами.

—          Мы черпаем силы друг в друге, — сказала одна из них. — Хорошо, когда вокруг тебя люди, понимающие, что ты чувствуешь.

—          Конечно, мы очень горевали, — промолвила пожилая женщина, склонившаяся над столом. — Но в Боснии тысячи Женщин, жен и матерей, перенесли такую же утрату, потерян свои семьи в пожаре войны.

Жаклин была тронута их откровенностью. Они с готовностью разговаривали с иностранкой, которую раньше никогда не видели и которая вряд ли сможет понять их горе, и это помогло ей по-новому взглянуть на предложенный заказ.

            Выслушав женщин, Жаклин начала говорить, стараясь выговаривать медленно, чтобы переводчик поспевал переводить. «Я не так уж сильно отличаюсь от вас, — сказала она. — Ваша война происходит на глазах у всех, она очевидна, ее ужасы открыты каждому. Я приехала из страны, где идет тайная война, скрытая от чужих глаз. Многие женщины в Мексике пережили такое же горе, как и вы. Мой муж был убит, когда он садился в машину, убит в своем собственном гараже. Мы так и не знаем, кто убил его, а я смогла простить убийц лишь через много-много лет. Поэтому для меня так важна встреча с вами. Я вижу, что мы похожи. Ваша боль — это и моя боль, и сегодня я здесь, чтобы помочь всеми доступными мне способами»..."

"...Выйдя из комнаты, отец Йозо взял Жаклин за руку. «Спасибо вам за то, что вы сказали. Я верю в то, что именно вы достойны такой работы, вы сможете написать Деву Марию. Именно вы способны понять всю силу ее сострадания. Ведь именно это вы будете рисовать: не женщину, а ее сущность. Люди могут не видеть ее глазами, но всегда чувствуют ее сердцем. Для меня большая честь встретить человека, принявшего на себя такую высокую обязанность»..."

"...Следующим утром все паломники собрались в церкви святого Якова в центре Междугорья. Жаклин сидела во втором ряду с несколькими своими новыми друзьями, наблюдая за разношерстной толпой. Ее тронула искренняя набожность этих людей. Здесь собрались паломники со всего мира, желающие причаститься тайны, окружавшей и освящавшей это место.

            Но чего они хотели и ради чего они на самом деле собрались здесь? Хотели ли они получить откровение или просто ощутить необычайную энергию, действовавшую в Междугорье? Жаклин чувствовала, как ее переполняет любовь к каждому встречному. Она начала ощущать истинную энергетику этого священного места, которая заключалась не столько в незримом присутствии Девы Марии, наполняющем собой атмосферу, подобно запаху цветов, сколько в любви и сострадании, исходящем из сердец окружающих людей. Это было чудесно, а испытываемое паломниками преображение проистекало из них самих.

            Во время мессы Жаклин, уйдя в свои мысли, рассеянно смотрела по сторонам. Вдруг что-то привлекло ее внимание. Она посмотрела чуть выше и левее алтаря, прямо на луч света, проникавший в здание через грязное оконное стекло. То, что она увидела в солнечном свете, не поддается никакому объяснению, но Жаклин тут же поняла все значение этого видения. Она увидела прекрасную женщину, плывущую в солнечных лучах и взирающую на толпу с неописуемой любовью и милосердием. Должно быть, Жаклин сильно изменилась в лице, так как другие прихожане обратили свои взоры в том же направлении и увидели то же самое.

            — Это Она, — прошептали рядом в благоговейном ужасе. —            Дева Мария.

            Другой человек сказал, что это оптический обман, искажение солнечных лучей, но Жаклин поняла, что это знак, небесное знамение, вселившее в ее душу спокойствие и уверенность..."

"...Жаклин вернулась во Флориду и немедленно принялась за работу. С удивлением она почувствовала, что к ней вернулись прежние сомнения, прежняя тревога, которая, как она думала, исчезла после поездки в Междугорье. Она полностью погрузилась в работу, но ее не оставляло ощущение, что чего-то не хватает, что она делает что-то не так, словно часть ее, пусть самая укромная и незаметная, до сих пор не поверила в знамение, в неисповедимые пути, приведшие ее к выполнению этой задачи...."

"...Четыре дня спустя она стояла перед чистым холстом в ожидании вдохновения. Блокнот для набросков, который она всегда носила с собой, пестрел разными идеями, лицами и фигурами, которые, казалось, только и ждали, чтобы их перенесли на холст. Но какие-то необъяснимые узы как будто удерживали ее кисть. Жаклин никак не могла ухватить будущую картину во всей полноте. И все-таки перед ее глазами все чаще мелькало одно видение. Она видела Марию, парящую в облаках высоко над Землей. Внутренним зрением Жаклин видела и лицо Марии, но не знала, получится ли изобразить его красками и кистью..."

"...Она весь день провозилась с наброском и чувствовала что не может продолжать. Но прежде чем отложить работу, oна перенесла блокнот к небольшому алтарю, который когда-то установила в своей студии. На алтаре горела большая яркая свеча в стеклянной колбе, и Жаклин положила блокнот рядом с ней. Она просила дать ей еще один знак, который вселил бы в нее спокойствие и уверенность в том, что она на правильном пути. Она нуждалась в подтверждении, что именно этот набросок и есть то, чего от нее ждут. Жаклин полностью положилась на волю Божью. Она была равно готова как отказаться от работы, так и продолжить ее. Но ей нужен был знак..."

"...в полночь, спустя полтора часа, Жаклин проснулась от воя пожарной сигнализации. Она наспех оделась и выбежла в гостиную. Жаклин не заметила ни дыма, ни огня. Сработал детектор дыма, находившийся рядом с дверью ее спальни. Отключить его никак не удавалось, и она вызвала электротехника. Он тоже не смог ничего сделать, только разобрал сигнализацию и унес в свою мастерскую, пообещав починить : следующий день.

            Возвращаясь в спальню, Жаклин прошла мимо алтаря, на котором горела свеча и лежал блокнот. Что-то заставило ее остановиться. Свеча горела уже три дня без малейшей копоти. И теперь в пламени, казалось, пылал какой-то посторонний предмет. На самом деле это наплывы парафина образовали на стенках стеклянной колбы причудливую фигуру. То, что она увидела в следующее мгновение, явилось последней каплей, убедившей ее в том, что она поступила правильно, взявшись за этот заказ. Наплывы образовали в точности ту же фигуру, которую она набросала в блокноте. Жаклин открыла блокнот, чтобы увериться в сходстве образов. Да это было и не сходство, а полная идентичность! Вновь взглянув на парафиновую фигуру, она обратила внимание на то, что свет свечи пронизывал ее насквозь, создавая впечатление, будто она живая, движется. Слезы потекли по щекам Жаклин. Ее молитвы были услышаны!

            Она схватила блокнот и побежала в студию. Той ночью Жаклин провела за холстом несколько часов, стремясь всецело использовать божественную энергию, окружавшую ее. К утру картина стала приобретать плоть и кровь. Всякие сомнения, обуревавшие ее прежде, исчезли..."

"...Через несколько дней Жаклин пригласила домой подругу, чтобы показать ей свечу и образ Марии. Подруга пришла в восторг, увидев такое чудо, и ушла от Жаклин лишь спустя несколько часов. Выходя из лифта на первом этаже, она чуть не налетела на пожилого мужчину, который проходил мимо. Схватив его за рукав и благодаря этому удержавшись на ногах, она извинилась за свою невнимательность. Мужчина посмотрел ей прямо в глаза и сразу же заметил что-то необычное в выражении ее лица.

—      Ваши глаза лучатся прекрасным светом, — сказал он. — Должно быть, вы только что видели нечто удивительное.

—      Да, можно сказать, я увидела чудо, — ответила она.

—      Вы кого-то здесь навещали?

—      Да, моя подруга — художница, и...

—      Похоже, я должен познакомиться с вашей подругой, — убежденно заявил мужчина. — Не знаю почему, но мне кажется, это важно. Я раввин и обещаю, что не доставлю ей никаких неприятностей.

—      Моя подруга тоже еврейка, но, к сожалению, я не могу вам назвать ее имя, это было бы вмешательством в личную жизнь.

            Раввин продолжал настаивать, но женщина отказалась от дальнейших разговоров и ушла. Убежденный в безошибочности своей интуиции, раввин начал опрашивать жильцов и наконец узнал имя Жаклин, единственной художницы, проживавшей в этом доме. Он оставил записку для Жаклин у консьержа, и на следующий день она ему позвонила.

—          Я рада, что вы нашли меня, — сказала Жаклин по теле фону, а затем рассказала о чуде со свечой. — На наплывах пара фина появились странные знаки, напоминающие еврейские буквы. К сожалению, я не читаю на иврите, поэтому, может, вы подскажете мне, что они значат.

            Вечером того же дня раввин пришел к ней домой. Жаклин открыла дверь и увидела пожилого человека небольшого роста в черном пальто и кипе, с пронизывающим взглядом узких глаз. Она пригласила его в гостиную, где уже собралось несколько ее друзей. Они немного поболтали, а затем Жаклин внесла свечу. Раввин несколько минут внимательно разглядывал колбу, поднеся ее к свету, чтобы определить, не подделка ли это. Удовлетворив свое любопытство, он поставил свечу на стол и посмотрел на Жаклин.

—          Я должен вам сказать две вещи. Во-первых, это не просто еврейские буквы, а целые слова.

— Что за слова, равви? — спросила она, чуть не вздрогнув. — Они переводятся так: «Бог существует и творит чудеса». Жаклин замерла от изумления. Она и представить себе не могла, что ее история окажется еще чудеснее! И если бы это чудо случилось с кем-то другим, вряд ли Жаклин поверила бы в него. Задержав дыхание, она спросила:

—          А что еще вы хотели мне сказать?

—          Должно быть, это чудо сотворил Бог, но вы должны отвернуться от этих людей. — В его голосе внезапно зазвучали суровые холодные нотки, заставившие Жаклин содрогнуться.

            На его лице появилось странное, не поддающееся описанию выражение, так что она непроизвольно отдернула руку, когда он наклонился, чтобы коснуться ее своей рукой.

—       Дитя мое, вы попали в ловушку... Они обманули вас, — сказал он немного дрожащим голосом. — Вы иудейка, а не христианка. Эти слова — Божье знамение, призывающее вас прислушаться к своей крови. Иначе почему они написаны на иврите?

—       У художника нет религии, — ответила она. — И тем не менее все, что случилось со мной, идет от Бога. Может быть, все дело в том, что сама Мария была еврейкой.

—       Пожалуйста, послушайте мои слова, — сказал он мягким и вместе с тем озабоченным тоном. — Я понимаю, что это чудо кажется поистине удивительным, и я согласен, что здесь есть над чем задуматься. Но женщина, которую вы нарисовали, — христианка, а не иудейка. Вы не можете посвятить ей свой дар и даже приписать ей это чудо, продолжая считать себя еврейкой.

            В его глазах Жаклин вновь заметила то, что уже видела раньше. В них горел тот же страх, который мерцал в глазах отца Томаса. И тот, и другой боялись ошибиться. В глазах отца Томаса выбор еврейки для написания картины, изображающей Деву Марию, угрожал его представлениям о католицизме как единственно правильной религии. Для раввина же происходящее означало, что подлинные чудеса на самом деле могут происходить вне всякой связи с иудаизмом. Раввин и отец Томас очень похожи друг на друга, поняла Жаклин. А поскольку все, что мы делаем, в сущности является либо актом любви, либо призывом к любви, она решила не обращать внимания на слова раввина и дать ему то, в чем он на самом деле нуждался.

—      Мне очень жаль, что вы смотрите на это с такой точки зрения, — ответила она. — Но я могу определить, что исходит от Бога, а что нет, лишь по одному критерию. И этот критерий — любовь. Все, что происходило со мной с того момента, как я приняла заказ, выражало любовь. А теперь, когда случилось это чудо, я не могу расценивать его иначе, как еще один призыв к любви. — Сказав это, Жаклин вновь вспомнила слова, начертанные на стекле: «Бог существует и творит чудеса»

—Тогда зачем я вам понадобился? — спросил раввин.

—      Вы были посланы, чтобы разъяснить мне значение букв, — ответила Жаклин. — Благодаря этому я знаю, что сделала правильный выбор, приняв заказ. Поймите меня правильно, я вовсе не хочу оспаривать вашу веру. Однако я считаю, что всем нам этим чудом явлена удивительная возможность отбросить все, чем мы отличаемся друг от друга, и сосредоточиться на том, что нас объединяет.

—      Меня впечатляет ваша убежденность, — сказал раввин, — и я буду молиться за вас. Возможно, я уже слишком стар для таких вещей... Возможно, вы правы. Я не могу отрицать, что случилось чудо, и попытаюсь не судить..."

"...Прилив энергии, который почувствовала Жаклин, вдохновил ее на работу. Ее переполняли мысли и образы, а кисть скользила по холсту с изумительной быстротой и изяществом. Прошло совсем немного времени, и картина была почти готова: оставалось нарисовать лишь глаза. По какой-то непонятной причине Жаклин не могла сосредоточиться на этой последней детали, а ведь без нее картина выглядела абсолютно безжизненной. Эта странная внезапная беспомощность была сродни той неуверенности, которую испытывает мать при последних родовых схватках, в последние мгновения перед рождением ребенка. Но уже слишком поздно, ребенок уже готов сделать первый вдох. Точно так же картина, которую породила Жаклин, ждала лишь последних штрихов, чтобы задышать полной грудью.

            Жаклин четыре раза ходила к известному целителю в надежде, что он поможет ей преодолеть эту последнюю преграду. Каждый раз она возвращалась в студию и долго стояла перед холстом в бесцельном ожидании. Картина не оживет, думала Жаклин. Она боялась оживить ее. Она пошла к целителю снова, остро чувствуя, что это ее последний шанс.

            Лежа на столе, она почувствовала необычайный прилив энергии, волнами прокатившейся по ее телу, как будто душу ее пронзил ослепительный луч света, проникнув в самые глубины ее сознания. Этот луч подчинялся в своем течении определенному ритму, он как будто плясал в ее жилах. Сначала Жаклин испугалась и хотела освободиться от этого нового необычного ощущения, но оно было столь приятным, столь успокаивающим, что она решила подождать еще немного и посмотреть, к чему это может привести. Затем она увидела глаза Девы Марии, смотрящие прямо на нее. Она все еще не двигалась, неподвижно лежа на столе. Затем все прошло, но что-то изменилось навсегда, или, лучше сказать, Жаклин от чего-то освободилась.

            Вернувшись в студию, Жаклин подошла к неоконченной картине и, инстинктивно взяв в руку кисть, начала рисовать глаза, какими они явились ей в видении. Голова у нее закружилась, и она была вынуждена несколько раз энергично встряхнуть головой, чтобы прояснить этот образ и продолжить рисовать. И вот наконец Жаклин закончила работу. Она отступила на несколько шагов, чтобы рассмотреть картину.

            Картина ожила и даже задышала, как будто атмосфера ее была напоена настоящим воздухом. Из глаз Жаклин полились слезы, а сердце наполнила неизъяснимая радость. Мария обрела жизнь с ее помощью, и Жаклин благодарила небо за то, что именно ей было доверено вдохнуть в Нее жизнь..."

"...Диана, заказавшая Жаклин эту картину, пригласила тех людей, с которыми она ездила в Междугорье, на обед. Должен был присутствовать и отец Йозо. Когда с холста сняли покрывало, на его глазах выступили слезы. Отец Йозо сказал, что картина явила ему то, что выше даже любой религии, — сущность Вселенской Любви. Жаклин не была удивлена. Картина начала проявлять свою магическую силу..."

"...На следующее утро, когда все собрались за столом, отец Йозо рассказал, что картина помогла ему подняться на совершенно иной уровень сознания. Тогда Жаклин показала ему чудесную свечу. «Да, Она здесь, — произнес отец Йозо. — Она — Мать всех и всего. И Она хочет пробудить нас. Она хочет, чтобы нашу жизнь осветила любовь».

            Первая выставка началась в тот же день. Посмотреть на новую картину пришло много народу. Галерея была заполнена людьми, желавшими своими глазами увидеть изумительное произведение искусства, о котором уже много говорили. Но лишь немногие знали о чудесах, сопутствовавших созданию картины. Большинству было известно о том, что она предназначалась для центра в Междугорье, но никто не мог даже предположить, что произойдет.

            С каждым, кто подходил к картине, начинали происходить странные вещи. Входя в галерею, люди вели себя свободно и непринужденно, много болтали и шумели, но, по мере того как они приближались к полотну, их поведение совершенно менялось. Разговоры постепенно затихали, а когда посетители останавливались у самой картины, воцарялась мертвая тишина. Вокруг полотна образовался полукруг, больше напоминавший молитвенное бдение, чем художественную выставку. Чувство уединенности или, лучше сказать, самоотречения, казалось, витало в воздухе и окутывало всех, стоявших перед картиной.

            Некоторые входили в состояние глубокой медитации. Один священник был настолько поражен, что упал на колени и начал молиться. Когда Жаклин включила инфракрасный излучатель, позволявший увидеть недоступные при обычном освещении краски и изображения ангелов, раздался общий глубокий вздох. Никто не говорил ни слова. Все стояли с глазами, полными слез. «Жаклин, это невероятно, — сказал отец Йозо, прикоснувшись к ее плечу. — Нужно совсем немного света, чтобы увидеть Свет!»

            Затем вперед выступил человек небольшого роста, по виду индус, и нарушил всеобщее молчание. Это был целитель в десятом поколении, действительно происходивший из очень уважаемой индусской семьи. Один лишь он знал, что нужно делать. Он видел нечто, недоступное другим.

—      Разве вы не видите, что она жива? — спросил он Жаклин. — Она жива, у нее даже есть пульс.

—      Что вы говорите? — спросила одна женщина.    

—      Сейчас я покажу.

            Он взял женщину за руку и поставил ее перед картиной, затем положил ее палец на то место, где обычно берут пульс. Женщина чувствовала себя глупо, пытаясь нащупать пульс у изображения, но индус успокоил ее, положив ей на голову свои руки.

—      А теперь сосредоточьтесь на изображении. Ощутите святость этой девы, войдите в свет, исходящий от ее тела.

            Наступило долгое молчание. Все затаили дыхание.

—      О Боже, — сказала она наконец, — я чувствую ее пульс! У нее действительно бьется пульс!

            Люди начали один за другим подходить к картине, индус возлагал руки на их головы. Некоторые в слезах падали наземь. Другие отходили в изумлении. Жаклин смотрела на происходящее с глубоким удивлением. Мария выполнила свое обещание, подумала она. Она совершила чудо в линиях и цвете, явив послание любви и единства в форме картины!"

Вот такая история, рассказанная Жаклин и записанная Джеймсом Твайманом. А ее продолжение не менее удивительно. Но это уже в следующем сообщении.

Мария, дорогая БогоМать,

Услышан нами вечный зов любви.

Тебе похожими стремимся стать,

На жизнь прекрасную ты нас благослови.

Мать мира, состраданием полна,

Любовью насыщаешь шар земной.

Мы эту чашу испить до дна

Готовы - в вечность за тобой!

На главную