Есть особый дар справедливости, который присущ далеко не всем людям.
С незапамятных времен люди говорят и пишут о справедливости: может быть, даже с тех самых пор, как вообще начали говорить и писать… Но до сих пор вопрос, по-видимому, не решен, – что такое справедливость и как ее осуществить в жизни?
Трудно людям согласиться в этом деле, потому что они чувствуют жизненное практическое значение этого вопроса, предвидят невыгодные последствия для себя и потому спорят, как заинтересованные, беспокойно и подозрительно: того гляди «согласишься» «на свою голову» – и что тогда?
Каждый из нас желает справедливости и требует, чтобы с ним обходились справедливо; каждый жалуется на всевозможные несправедливости, причиненные ему самому, и начинает толковать справедливость так, что из этого выходит явная несправедливость в его пользу.
При этом он убежден, что толкование его правильно и что он «совершенно справедливо» относится к другим, но никак не хочет заметить, что все возмущаются его «справедливостью» и чувствуют себя притесненными и обойденными.
Чем скуднее, теснее и насильственнее жизнь людей, тем острее они переживают все это и тем труднее им договориться и согласиться друг с другом. В результате оказывается, «справедливостей» столько, сколько недовольных людей и единой, настоящей Справедливости найти невозможно. А ведь, строго говоря, только о ней и стоит говорить.
Это означает, что интересы и страсти искажают великий вопрос, ум не находит верного решения и все обрастает дурными и ловкими предрассудками.
Из предрассудков возникают ложные учения; они ведут к насилию и революции, а революции приносят только страдания и кровь, чтобы разочаровать и отрезвить людей, оглушенных своими страстями. Так целые поколения людей живут в предрассудках и томятся в разочаровании; и иногда бывает так, что самое слово «справедливость» встречается иронической улыбкой и насмешкой.
Однако, все это не компрометирует и не колеблет старую, благородную идею справедливости и мы по-прежнему должны противопоставлять ее всякой бессовестной эксплуатации, всякой классовой борьбе и всякому революционному уравнительству. Мы можем быть твердо уверены, что ей принадлежит будущее. И все дело в том, чтобы верно постигнуть ее сущность.
Французская революция восемнадцатого века провозгласила и распространила вредный предрассудок, будто люди от рождения или от природы «равны» и будто вследствие этого со всеми людьми надо обходиться «одинаково»…
Этот предрассудок естественного равенства является главным препятствием для разрешения нашей основной проблемы. Ибо сущность справедливости состоит именно в неодинаковом обхождении с неодинаковыми людьми.
Если бы люди были действительно равны, т. е. одинаковы телом, душою и духом, то жизнь была бы страшно проста и находить справедливость было бы чрезвычайно легко. Стоило бы только сказать: «одинаковым людям – одинаковую долю», или «всем всего поровну» – и вопрос был бы разрешен. Тогда справедливость можно было бы находить арифметически и осуществлять механически; и все были бы довольны, ибо люди и в самом деле были бы, как равные атомы, как механически перекатывающиеся с места на место шарики, до неразличимости одинаковые и внутренне и внешне.
Что может быть наивнее, упрощеннее и пошлее этой теории?
Какое верхоглядство – или даже прямая слепота – приводят людей к подобным мертвым и вредным воззрениям?
После французской революции прошло 150 лет. Можно было бы надеяться, что этот слепой материалистический предрассудок отжил давно свой век. И вдруг он снова появляется, завоевывает слепые сердца, торжествует победу и обрушивает на людей целую лавину несчастья…
На самом деле люди неравны, от природы и неодинаковы ни телом, ни душою, ни духом. Они родятся существами различного пола; они имеют от природы неодинаковый возраст, неравную силу и различное здоровье; им даются различные способности и склонности, различные влечения, дары и желания; они настолько отличаются друг от друга телесно и душевно, что на свете вообще невозможно найти двух одинаковых людей.
От разных родителей рожденные, разной крови и наследственности, в разных странах выросшие, по-разному воспитанные, к различным климатам привыкшие, неодинаково образованные, с разными привычками и талантами – люди творят неодинаково и создают неодинаковое и неравноценное.
Они и духовно не одинаковы: все они – различного ума, различной доброты, несходных вкусов; каждый со своими воззрениями и со своим особым правосознанием.
Словом, они различны во всех отношениях. И справедливость требует, чтобы с ними обходились согласно их личным особенностям, не уравнивая неравных и не давая людям необоснованных преимуществ.
Нельзя возлагать на них одинаковые обязанности: старики, больные, женщины и дети не подлежат воинской повинности. Нельзя давать им одинаковые права: дети, сумасшедшие и преступники не участвуют в политических голосованиях.
Нельзя взыскивать со всех одинаково: есть малолетние и невменяемые, с них взыскивается меньше;
есть призванные к власти, с них надо взыскивать строже и т. д.
И вот, кто отложит предрассудки и беспристрастно посмотрит на жизнь, тот скоро убедится, что люди неравны от природы, неравны по своей силе и способности, неравны и по своему социальному положению; и что справедливость не может требовать одинакового обхождения с неодинаковыми людьми; напротив, она требует неравенства для неравных, но такого неравенства, которое соответствовало бы действительному неравенству людей.
Здесь-то и обнаруживается главная трудность вопроса. Людей – бесконечное множество; все они различны.
- Как сделать, чтобы каждый получил в жизни согласно своей особливости?
- Как угнаться за всеми этими бесчисленными своеобразиями?
- Как «воздать каждому свое» (по формуле римской юриспруденции)?
Они не одинаковы; значит, и обходиться с ними надо не одинаково – согласно их своеобразию… Иначе возникнет несправедливость…
Итак, справедливость совсем не требует равенства. Она требует предметно-обоснованного неравенства.
- Ребенка надо охранять и беречь; это дает ему целый ряд справедливых привилегий.
- Слабого надо щадить.
- Уставшему подобает снисхождение.
- Безвольному надо больше строгости.
- Честному, и искреннему надо оказывать больше доверия.
- С болтливым нужна осторожность.
- С одаренного человека справедливо взыскивать больше.
- Герою подобают почести, на которые не-герой не должен претендовать.
И так – во всем и всегда…
Поэтому справедливость есть искусство неравенства. В основе ее лежит внимание к человеческой индивидуальности и к жизненным различиям. Но в основе ее лежит также живая совесть и живая любовь к человеку.
Есть особый дар справедливости, который присущ далеко не всем людям.
- Этот дар предполагает в человеке доброе, любящее сердце, которое не хочет умножать на земле число обиженных, страдающих и ожесточенных.
- Этот дар предполагает еще живую наблюдательность, обостренную чуткость к человеческому своеобразию, способность вчувствоваться в других. Справедливые люди отвергают механическое трактование людей по отвлеченным признакам. Они созерцательны, интуитивны. Они хотят рассматривать каждого человека индивидуально и постигают скрытую глубину его души…
Вот почему справедливость есть начало художественное: она созерцает жизнь сердцем, улавливает своеобразие каждого человека, старается оценить его верно и обойтись с ним предметно.
- Она «внимательна», «бережна», «социальна»;
- она блюдет чувство меры;
- она склонна к состраданию, к деликатному снисхождению и прощению.
- Она имеет много общего с «тактом».
- Она тесно связана с чувством ответственности.
- Она по самому существу своему любовна: она родится от сердца и есть живое проявление любви.
Безумно искать справедливость, исходя из ненависти, ибо ненависть завистлива, она ведет не к справедливости, а к всеобщему уравнению.
Безумно искать справедливости в революции; ибо революция дышит ненавистью и местью, она слепа, она разрушительна; она враг справедливого неравенства; она не чтит «высших способностей» (Достоевский).
А справедливость сама по себе есть одна из высших способностей человека, и призвание ее состоит в том, чтобы узнавать и беречь высшие способности…
Люди будут осуществлять справедливость в жизни тогда, когда все или, по крайней мере, очень многие станут ее живыми художниками и усвоят искусство предметного неравенства.
И тогда справедливый строй будет сводиться не к механике справедливых учреждений, а к органическому интуитивному нахождению предметных суждений и предметных обхождений для непрерывного жизненного потока человеческих своеобразий.
- Справедливость не птица, которую надо поймать и запереть в клетку.
- Справедливость не отвлеченное правило для всех случаев и для всех людей, ибо такое правило уравнивает, а не «опредмечивает» (от слова «предмет») жизнь.
- Справедливость не следует представлять себе по схемам «раз навсегда», «для всех людей», «повсюду». Ибо она именно не «раз навсегда», а живой поток индивидуальных отступлений. Она не «для всех людей», а для каждого в особенности. Она не «повсюду», а живет исключениями.
- Справедливость нельзя найти ни в виде общих правил, ни в виде государственных учреждений. Она не «система», а жизнь.
Ее нужно представлять себе в виде потока живой и предметной любви к людям. Только такая любовь может разрешить задачу:
она будет творить жизненную справедливость, создавать в жизни и в отношениях людей все новое и новое предметное неравенство.
Вот почему в жизни важнее всего не «найденная раз навсегда» справедливость: это иллюзия, химера, вредная и неумная утопия.
В жизни важнее всего живое сердце, искренно желающее творческой справедливости; и еще
– всеобщая уверенность, что люди действительно искренно хотят творческой справедливости и честно ищут ее. И если это есть, тогда люди будут легко мириться с неизбежными несправедливостями жизни – условными, временными или случайными, и будут охотно покрывать их жертвенным настроением. Ибо каждый будет знать, что впереди его ждет истинная, т. е. художественно-любовная справедливость.
Из книги И.Ильина "Поющее сердце. Книга тихих созерцаний"
И.А.Ильин (16.03.1882–21.12.1954) - русский мыслитель, религиозный философ, теоретик государства и права, представитель русского неогегельянства.