Совесть и стыд
Считается, что страх в процессе культурного развития человечества становится предпосылкой для формирования "первичного" компонента морали -- стыда. Еще Аристотель писал, что стыд нередко рассматривают "как своего рода крах дурной славы". Словом, страх перед природными стихиями превращается в боязнь позора, осуждения со стороны общественного мнения. Причем, люди, как считал Вл. Соловьев, стыдились перед людьми первоначально некоторых проявлений телесной (в первую очередь половой) жизни, а затем, по мере обогащения нравственных чувств они стали стыдиться не только уступок "низшей, материальной природе, но и всяких нарушений того, что должно по отношению к людям и богам". Стыд, продолжал Вл. Соловьев, "возвышает человека над животным инстинктом родового самосохранения". Стыд означает порицание всего того, что считается не должным, дурным, и на этой основе формируются представления о нравственно должном, добром.
Стыдливый человек, говорил Аристотель, "заслуживает похвалы и в известных вещах держится середины". Но стыд еще не совесть. Чувство стыда еще не содержит в себе того "грозного судию", внутреннего "прокурора", той глубины размышлений и анализа, которые характерны для развитой совести. Кроме того, для стыда, как правило, необходимы свидетели, а для совести они совершенно не обязательны. Важно также и то, что совесть все оценивается по мерке высших общечеловеческих моральных ценностей Стыд же более конкретен, привязан к изменчивым обычаям моде и т.д. Например, индивиду может быть стыдно, если он одет "не по моде". О том, что совесть и стыд -- не одно и то же, свидетельствуют те, пусть не очень многочисленные случаи, когда человеку стыдно, а совесть, в общем-то, спокойна. Например, водитель автобуса резко затормозил, пассажир толкнул соседа. Первому, конечно, неудобно стыдно, но особых угрызений совести он не испытывает, ибо нет в том его вины.
Несмотря на определенные различия, именно стыд предопределил появление совести как стыда перед сами собой. Как замечал Вл. Соловьев, "безотчетный инстинкт стыда превращается в ясный голос совести". Суть данной схемы состоит в том, что по мере развития, усложнения общественных отношений, обогащения духовной культуры внешние требования превращаются в требования внутренние. Эта схема признается и другими психологами. По мнению Э. Фромма, "на первоначальной стадии эволюции совести авторитет выдвигал определенные требования, которые затем следовали уже не из подчинения авторитету, а из чувства ответственности перед самим собой".
Действительно, переживания стыда и чувствование совести родственны, но следует их различать.
Человек совестливый по мере своего самосовершенствования предъявляет к себе все более высокие требования. Чистая совесть -- нормальное состояние человека, выполняющего моральный долг, это награда за нравственные усилия. Отечественный ученый XX в. Г. Бандзеладзе, считает, что без чистой совести добродетель потеряла бы всякую ценность.
Совесть интуитивна, она усматривает то, чего еще нет, поэтому должна «работать» до совершения поступка. Переживания после проступка будут уже стыдом. Совесть включается только тогда, когда человек знает моральные нормы. Если он не знает их и «морально невинен», то и совесть в нем не может заговорить.
Совесть человека, по существу, независима от мнения окружающих. В этом совесть отличается от другого внутреннего контрольного механизма сознания -- стыда. Стыд и совесть в общем довольно близки.
Совесть называют «моральным принципом» или «структурой внутренней дисциплины». Можно поддержать позицию Т. Флоренской в различии стыда и совести: стыд - перед другим за себя, совесть основана на сострадании другому из-за себя, как виновника страдания.
В стыде также отражается осознание человеком своего (а также близких и причастных к нему людей) несоответствия некоторым принятым нормам или ожиданиям окружающих и, стало быть, вины. Однако стыд полностью сориентирован на мнение других лиц, которые могут выразить свое осуждение по поводу нарушения норм, и переживание стыда тем сильнее, чем важнее и значимее для человека эти лица. Поэтому индивид может испытывать стыд -- даже за случайные, непредполагаемые результаты действий или за действия, которые ему кажутся нормальными, но которые, как он знает, не признаются в качестве таковых окружением. Логика стыда примерно такова: «Они думают про меня так-то. Они ошибаются. И тем не менее мне стыдно, потому что про меня так думают».
Стыд - это эмоциональное состояние или глубинное человеческое переживание, которое возникает в результате несоответствия своего поведения с принятыми нормами и осознания человеком, что он поступил нечестно или смехотворно (традиционная трактовка словарей и справочников).
Логика совести иная. Совесть называют «моральным принципом» или «структурой внутренней дисциплины». Можно поддержать позицию Т. Флоренской в различии стыда и совести: стыд - перед другим за себя, совесть основана на сострадании другому из-за себя, как виновника страдания.
И это было осмыслено исторически довольно рано.
Демокрит, живший на рубеже V и IV вв. до н.э еще не знает специального слова «совесть». Но он требует нового понимания постыдного: «Не говори и не делай ничего дурного, даже если ты наедине с собой. учись гораздо более стыдиться самого себя, чем других». И в другом месте: «Должно стыдиться самого себя столько же, сколько других, и одинаково не делать дурного, останется ли оно никому неизвестным или о нем узнают все. Но наиболее должно стыдиться самого себя, и в каждой душе должен быть начертан закон: «Не делай ничего непристойного».
Совесть интуитивна, и человек, у которого «она есть», умеет ее чувствовать и опирается на нее в своих выборах. Такой человек всегда поступает обдуманно, честно, не причиняя вреда себя и окружающему миру.
Мы говорим про него «совестливый человек», «живет по совести».
Совести нельзя научить. Совесть - это личный опыт зрелого человека. В процессе воспитания ребенка мы даем ему лишь предпосылки чувствования своей совести. Каждый человек, взрослея, проходит сам свой путь совершенствования.
Слова "стыд" и "совесть" часто путают и употребляют одно вместо другого. На самом деле разница между ними очень большая. Совесть нас обличает, когда мы делаем то, что не должно. А стыдно нам, когда открывается то, что должно быть скрыто. Путаница возникает из-за того, что мы по гордости всячески стараемся прятать от всех свои плохие поступки и выставлять напоказ хорошие.
Иногда необходимо плохие поступки скрывать, чтобы избежать соблазна, который может привести к новому греху. Но обычно мы скрываем свое зло из тщеславия или из страха заслуженного наказания. Это ложный стыд. Он нередко толкает людей на уголовные преступления (я читал в газете про девушку, которая убила свою маму, чтобы та не узнала о ее плохой учебе). На самом же деле, когда мы совершили зло, следует позаботиться не о сокрытии его, а о его исправлении. Если возможно, то и делом (вернуть похищенное, помириться с тем, кого обидели), но во всяком случае в своей душе (это всегда возможно и необходимо). Мы должны не заглушать голос совести ложным стыдом, а наоборот, преодолев ложный стыд, поступить по совести, в частности открыть свой грех перед духовником, а иногда и перед многими людьми.
Так что, когда говорит совесть, стыд часто (не всегда) бывает ложным. А чувство неложного стыда нередко сопутствует вовсе не злым, а добрым делам. Ведь мы именно свои добрые дела должны по возможности скрывать, стыдиться их огласки, чтобы не быть скраденными тщеславием. Когда человек совершает хорошие поступки напоказ - это бесстыдство.
Истинный, естественный стыд побуждает нас скрывать те части тела, через которые человек входит в мир, скрывать от посторонних людей наши интимные телесные и душевные отношения, скрывать свои высокие духовные состояния и переживания (если их Бог дает) - скрывать не потому, что все это плохо, а потому, что это слишком значительно и не должно быть предметом суетного, похотливого интереса. А открываться должно только по благословению Божию, когда на то есть особая воля Божия.
Когда за нами кто-то подглядывает, или роется в наших вещах, или тайком читает наши дневники и письма, мы воспринимаем это как оскорбление. И справедливо. Мы не хотим, чтобы наши тайны бесстыдно обнажались.
Но с таким же бесстыдством, как кто-то подглядывает в замочную скважину, мы всем народом, лишь только появилась внешняя свобода, бросились на астрологию, магию, всевозможные тайные учения, хотя сам Бог запретил их еще в Ветхом Завете (и запрет этот никогда не отменялся).
Спрашивают: "А что такого? Я ходил к колдуну, у него иконы, он молитву мне шептал". Очень трудно объяснить человеку, почему нельзя ходить к "бабкам". Многое можно было бы сказать, но это вопрос действительно непростой, и не всякий человек способен разобраться в тонкостях: почему что-то можно познавать, а что-то нельзя. А нам недостаточно прямого Божьего запрещения магии, гадания, ворожбы? Хулиган задрал юбку женщине - а что я такого сделал? я просто посмотрел. А то, что она этого не хочет, ей это гадко, разве этого недостаточно, чтобы так не делать?
Всякому христианину ясно, что нужно быть целомудренным с женщиной, но Бог больше женщины и заслуживает не меньшего уважения. Почему мы требуем еще каких-то разъяснений? Богом сказано: "Не трогай этого, это стыдно". И надо послушаться. Невозможно объяснить трехлетнему ребенку, почему нельзя снимать трусики при людях. Ему просто говорят, и он должен послушаться. Если мы не способны в чем-то разобраться, тем более уместно послушание, тем более когда запрещает Бог. Но у нас малодушие соединилось с гордостью, и это делает наше состояние почти безнадежным.