Вся наша уверенность и неуверенность в себе – несуществующее платье на голом небе.

Чужие игры

Любое общение напоминает ролевую игру, где в соответствии с сюжетом мы отводим себе и окружающим конкретные роли. Есть игры увлекательные, творческие, душевные, а есть такие, где собеседники пытаются перекроить друг другу мозг, прогибая под собственный взгляд на ситуацию. Дитя и взрослый, звезда и обожатели, жертва и спаситель, мелкий тиран и угнетенный потерпевший, подчиненный и босс, нерадивый школьник и карающий учитель, крутой и лох, слуга и господин, красавица и чудовище, принц и нищий, друзья, враги, любовники, сослуживцы – таких ролевых связок может быть несчетное количество. Когда окружающие покупаются на отведенные им роли, они сами начинают поддерживать игру и становятся соучастниками ее сюжетной линии.

Наваждение

Вот посмотрел человек косо, и думаешь – презирает, а он просто идиот не в духе, и смотрит таким взглядом на всех. Но если ведешься на его взгляд, то вступаешь с ним в игру – примеряешь на себя роль презренного ничтожества, которую он тебе предназначил. И под натиском этого наваждения либо прогибаешься, либо начинаешь сопротивляться, чтобы доказать, что ты не верблюд. Оба варианта – и подчинение, и сопротивление – это участие в чужой игре по чужим правилам.

Все происходит так, словно чей-то взгляд – это такое гипнотическое внушение, на которое наше нутро послушно отзывается. На чужое мнение мы реагируем так, словно у оппонента есть такая волшебная способность – видеть некие реальные изъяны нашего душевного имиджа, позиции которого мы пытаемся отстоять.

Иногда мы самостоятельно моделируем ситуацию, создаем и поддерживаем атмосферу, придаем ей реализма и всерьез верим, что все действительно именно так и обстоит. Иногда вступаем в чужую игру, осторожно изучая распределенные роли, выбираем свою, или принимаем навязанную.

Иногда люди вполне сознательно создают и поддерживают конкретный имидж, чтоб игра выглядела реалистичней и принималась окружающими за чистую монету, будто нечто основательно реальное. Корпоративный дух, патриотизм, взаимоотношения, религиозность – все это взрослые «игры», с которыми активные участники отождествляются, принимая их за окончательную реальность.

В художественном фильме «Страх и трепет» есть наглядный, интересный момент. Главная героиня, европейская девушка по имени Амели подписывает годовой контракт на работу в крупной японской корпорации, где царит непробиваемая иерархия, в которую самозабвенно играют все сотрудники. В начале своей службы, пока Амели в своем блаженном неведении еще не знает всех правил местной «игры», она совершает нечто запретно-невозможное для рядового японского служащего, упоенно исполняющего свою роль. В Японии между служащим низшего звена и большим начальником – примерно такая же дистанции как в Англии между неприметным гражданином и английской королевой. Амели, не зная этих нюансов, подходит к большому начальнику, обговаривает с ним свои обязанности и мгновенно перепрыгивает ряд ступеней местной иерархии, которые смиренный японский служащий обычно проходит последовательно в течение многих лет.

Что последовало дальше и насколько все это реалистично – не так уж важно. Я раздуваю эту тему на progressman.ru снова и снова. Суть в том, что все социальные игры условны, и порой, неведение – куда ценней ограничивающих знаний, которые побуждают верить, что реальность конкретна и понятна – ни шагу в сторону.

Show must go on

Нет никакой великой заслуги в том, чтобы подчинять окружающих своему гипнозу – то бишь своему мнению об их месте в этой жизни. Такие шалости практикуют все – раздают оценки, сплетничают, критикуют – будто реально понимают, как должны жить другие.

Реальная заслуга перед самим собой – не вестись на чужой гипноз, не принимать предназначенные нам роли и взгляды о нашем имидже за чистую монету. Оставаться незатронутым чужими убеждениями чуть сложней, когда они подкрепляются делами. Например, когда человек не только унижает, а еще демонстрирует, где и в чем именно он превосходствует. Но и здесь вполне можно отдавать себе отчет в том, что любые поступки так или иначе диктуются все теми же иллюзорными убеждениями.

Смелость собственных убеждений привлекает. Такой человек знает, чего хочет, и берет то, что захочет. Для вечно сомневающегося неуверенного в себе большинства он становится властителем дум. Он один знает, куда надо следовать и как по этому пути провести. За ним идут, им восхищаются, в его словах слышат истину, в его делах видят высший смысл.

Сталин, Гитлер, Секо Асахара, Ошо, Стив Джобс… – как вам такое соседство? Что бы лидер ни пропагандировал, как бы ни блажил, если делать это уверенно, всегда найдутся последователи. Так, даже убежденный параноик при «удачных» обстоятельствах может стать предводителем крупной секты, где его убеждения будут поддерживать и размножать слепые последователи.

Любая религия – такая же игра с набором стандартных ролей. Искатель может начинать, изображая рядового адепта, преклоняющегося высшим чинам и постепенно подниматься, примеряя новые роли в старой игре.

Духовный учитель укрепляет свой образ при помощи подобострастных, купившихся на его игру искателей. Они поддерживают этот фарс при помощи ритуалов, обожествляющих персону учителя. Если немного округлить статистику, нечто подобное практикует каждый – все мы провоцируем такое поведение окружающих, которое поддерживают и укрепляет наше самомнение.

«Очень удобно…»

В насыщенном эмоциональном состоянии человек может полагать, что с ним все в порядке, а «насыщенность» исходит из внешней реальности. Например раздраженный человек может быть уверен, что с ним все окей, просто люди вокруг – сволочи. Он не понимает, что эти «сволочи» – и есть его собственное раздражение, за пределами которого никаких внешних сволочей нет.

То есть, когда у человека внутри все горит от гнева, сила личного убеждения проворачивает лукавый выверт и побуждает верить, что проблема – вовсе не внутри (там у него «все в порядке»), а снаружи – где мир заполнен бестолковыми людьми.

В мировом масштабе такой подход выливается в расистские идеи типа фашизма – очень удобно при всеобщей поддержке верить, будто с нашей персоной все в порядке, а во всех проблемах виноваты семиты и гастарбайтеры.

При этом внутреннее убеждение может быть настолько сильным, что начинает влиять на внешнюю реальность. Когда люди вокруг воспринимаются в негативном ракурсе, они от такого восприятия действительно начинают вести себя негативно, подтверждая проекции галлюционирующего. Как говорится: назови человека сто раз свиньей и он захрюкает. А если на него долго и упорно смотреть исподлобья, то рассердится, как бы подтверждая, что смотрели на него таким образом совсем не напрасно.

Если жену настойчиво подозревать в измене, в один прекрасный момент именно такие упорные подозрения станут единственным побуждением к этому поступку. Вот так галлюцинации и становятся «явью» – никаких чудес – обычная порочная игра невротичного разума.

Подыгрывать таким играм совсем необязательно. Когда пытаются унизить, можно, например, все свести к шутке. Если ваша «игра» окажется убедительней, критикан может на нее повестись и даже поверить, что его едкие слова действительно были шуткой. Так влияет вера в собственные убеждения.

Когда человек держится за свой высокий имидж, то становится его рабом. Имидж может основываться на разных вещах – на репутации, чести, красоте, силе, уверенности, честности – на чем угодно.

Если человек – нарцисс и уверен, что всем нравится, он становится заложником этой своей «уверенности». Если поставить его убеждение под сомнение, нарцисс насаживается на крючок включается в процесс, и начинает прилагать усилия, чтобы сохранить свою игру. Он усиленно провоцирует хвалебные отзывы просто, чтобы застраховать и уберечь свое завышенное самомнение. Когда нарцисс видит, что ему удалось понравиться, его цель достигнута, и он теряет к собеседнику интерес.

Game over

Ребенок принимает все как должное. Когда ребенка наказывают, он не понимает, что проблема с родителями. Он принимает все на свой счет. Мир для него – правильный. А если родители гонят, или мир гонит, он продолжают думать, что с миром все окей, а проблема в нем – ребенок уверен, что с ним что-то не так, а мир – в порядке.

Люди лгут, мир лжет, чужое мнение вообще ничего не значит. Что бы человек ни говорил, ни думал – это его галлюцинации, – иногда реалистичные, иногда откровенные химеры.

Реалистичные галлюцинации целесообразны с практической стороны. Они могут отражать закономерности происходящего, при этом оставаясь зыбкой рябью мерцающих мыслей.

Социум своими реалиями деформируют личность индивида. Не каждый способен устоять и сохранить личный свет. Большинство участников жизни прогибается в угоду местным нормативам. Как и прежде, указывая в сторону выхода… полного и окончательного выхода из игр, приходится ссылаться на духовное просветление.

Навязывание своей игры чаще всего диктуется неуверенностью в своей игре – то есть неуверенностью в себе. Уверенность в себе – это глубинное пронизывающее понимание, что твоя игра соответствует реальности. Это и есть твердый внутренний стержень. Не стоит его путать с инфантильной эгоцентричностью и самоутверждением – эти качества как раз и есть ни что иное, как компенсация неуверенности. Честность с собою, знание себя и своей игры – это не компенсация неуверенности, а исцеление от нее.

Всем нам порой бывает страшно полагать, что нелестные для нашего имиджа миражи в чужой голове могут оказаться правдой. Так происходит, когда где-то в глубине души мы сами верим в их истинность. Внешнее подтверждение этих мрачных галлюцинаций укрепляет их реализм. Так, если человек подспудно считает себя ничтожеством, то будет отождествлять себя с этой ролью всякий раз, когда кто-то извне станет этой химере подыгрывать.

На деле каждый человек напоминает собою бочонок, поверхность которого состоит из иллюзорных концепций. Одни концепции утверждают, что внутри бочонка – грязь и гниль, другие позиционируют божественный свет. В действительности бочонок пуст. В нем нет абсолютно ничего, а миражи, рекламирующие содержимое этого психического сосуда – всего лишь зыбкая дымка, указывающая на пустоту. Вся наша уверенность и неуверенность в себе – несуществующее платье на голом небе.