За своим студентом Юрием Кретовым я наблюдала на протяжении многих лет учебы в институте. Длительное время он подходил ко мне и говорил: «Людмила Николаевна, вы собираетесь идти на спектакль, о котором шумит весь город? Не ходите, он вам не понравится». Или: «Спектакль понравится».
Сначала я не обращала на это внимания. Но вскоре начала следить за его предупреждениями. Самое удивительное, они всегда совпадали с тем, что мне нравилось или не нравилось. Однажды он меня спросил: «Людмила Николаевна, я хоть раз ошибся? В ощущении? Или в отношении? Или в определении этого?» Я ответила: «Нет» - «Что это значит?» - спросил он у меня. На что я ответила: «Над этим надо подумать».
Как-то он позвонил мне и сообщил, что Георгий Александрович (Товстоногов) поделился с ним замыслом спектакля «Последний посетитель». Юрий заметил, что у него ощущение, что этот спектакль не будет иметь никакого успеха и, более того, быстро сойдет со сцены, не успев даже закрепиться. Я ответила, что Георгию Александровичу не надо говорить об этом. «Почему?» - задал вопрос Юрий. «Он очень вам доверяет» - «Однако спектакль все равно обречен на неуспех». Что и подтвердилось впоследствии.
С появлением Виталия Казимирчика главной темой стал театр: каким он должен быть? Расклеили по городу объявления: «Ищем фанатов театра». Люди появлялись по одному. Знакомились за чашкой чаю. Говорили, говорили.
- Когда же будет ваш театр? - спрашивал хозяин квартиры на Мясной. Так было два года.
Это был год смерти Г.А.Товстоногова, с которым Ю. Кретова связывали дружба и необъяснимое взаимное доверие. На сороковины начиналась очередная рядовая репетиция театра «Пестрый колпак».
Юра встал перед нами и вдруг говорит: «А теперь, ребятки, сделаем вот это». И показал рукой спиралеобразное движение.
Два месяца все «бегали за точкой» пытаясь схватить это, простое только на первый взгляд, движение. А спустя два месяца «ахнуло». Принцип «хождения за точкой» был схвачен, и открылась дверь в мир театра «Диклон»: пошел первый спектакль.
«Пошел», «стал разворачиваться», «начали вытягивать движения» - в новой терминологии театра это означало, что Ю.Кретов каждому участнику показывал движения: индивидуальные, синхронные для двух или нескольких участников. Взаимодействия, когда два или больше индивидуальных движения выполняются одновременно. Эти движения, в той последовательности, как они возникали, входили в спектакль. И собственно из этого спектакль и состоял. Первоначальная версия длилась более двух часов.
Таким же образом возникала форма костюмов. Черные штаны и блузы, обвитые и декорированные черными лентами-шарфами, у каждого своим, особым способом.
Движения словно выливались из невидимого сосуда: без вариантов — сразу, оно вот такое — сразу, вот в такой последовательности.
Я лишь отражаю. Я — зеркало. Это ваши движения. Вы каждый сделаете их лучше меня. Я даю крой, а вы это «сошьете»...
Движение показывалось один раз. Ю.Кретов не повторял. Участники спектакля вынуждены были придумать способ, назвали его «цепочка», когда все помогали «брать» движение, на лету запоминая крошечный фрагмент. Потом по очереди подробно передавали движение одному, пока оно целиком не запоминалось. Так же — следующему, следующему.
Запомнил движение - теперь повторение и повторение. Не с целью отточить. Зеркала, как принято в балете, исключались. При повторении движений возникал эффект внутренних зеркал. Или как-то еще. Но движение становилось своим, единственно возможным, мотивированным изнутри. Повторение движений в отсутствии режиссерских задач и хореографических установок обнаружило еще одну методологическую особенность театра — внимание.
Люди начали меняться, хорошеть.
Продолжение ….. [2]