Продолжение чудес, создаваемых великой силой любви Великой Матери Мира. Джеймс Твайман рассказывает о чуде соединения вибраций картины "Царица Мира" и вибраций музыки, написанной им к этой картине по вдохновению Девы Марии, Великой Матери Мира. Выдержки из книги Джеймса Тваймана "Тайна любимого ученика. Весть посланников света".
"...В своей речи я говорил о необходимости рассматривать мир как наличную действительность, а не предполагаемое состояние, которого мы пытаемся достичь. «Если мы обратимся мыслями к конфликту и попытаемся разрешить его, то на самом деле лишь усугубим положение, — сказал я. — Наши мысли лишь питают то, о чем мы думаем. Если же мы сосредоточим свои мысли на мире, как если бы он был уже достигнут, наши молитвы вступят в энергетическую связь с решением, а не с конфликтом». Я слышал это от самих Посланников и был убежден в их правоте. Но в тот момент эти слова исходили из моего собственного сердца..."
"...Я вспомнил обет, который в возрасте двенадцати лет принес Марии. Я просил ее сделать меня своим орудием, использовать меня, чтобы нести миру мир. Я начал понимать, что Бог всегда использует нас для этого; в сущности, это единственная молитва, которая доходит до Бога. Все мы должны отдавать все силы, все наши таланты и способности делу мира и исцеления. Даже такая простая вещь, как молитва, может помочь, ибо Господь использует ее как движущую силу, чтобы воплотить в жизнь все благие намерения всех людей на земле. Когда мы прислушиваемся к божественному ритму, пульсирующему в нашем сердце, когда мы действуем как одно целое, весь мир преображается в один разум, одно сознание. Вот что я понял благодаря нашим молитвенным бдениям..."
"...я стоял и разговаривал с людьми. Вдруг я почувствовал, как на мое плечо легла чья-то рука. Я обернулся и увидел женщину с глубоким пронизывающим взглядом.
— Меня зовут Жаклин Рипстейн, — сказала она. — Я художница и собираюсь выставить на этой конференции несколько своих картин. Мне хотелось бы, чтобы вы посмотрели на одну из них.
Она взяла меня за руку подвела к стене, рядом с которой на козлах стояли три картины. Мы остановились перед одной из них. Это было чудесное изображение Марии, парящей в облаках*. Меня тут же охватило неизъяснимое чувство благоговения.
— Эта картина называется «Наша Госпожа Вселенной», — сказала она. — Я прочла вашу книгу «Посланники Света» и знаю, что вы бывали в Междугорье. Эта работа была заказана тамошним Центром духовного обновления. Впрочем, кажется, заказ исходил и от кого-то еще. Похоже, с этой картиной происходят чудеса каждый раз, когда она где-нибудь выставляется. Она обладает чудесной силой, как будто получила благословение от самой Девы Марии..."
"...Той ночью я крепко заснул и увидел череду удивительных снов. В одном из них я вернулся в Боснию к Посланникам и был с Учителем, главой общины. Он сидел напротив меня и смотрел мне в глаза через пламя огня, но не сказал ни слова.
Это было очень необычно, так как именно в этом месте мы по большей части вели наши беседы. Я наблюдал за тем, как искры разлетаются во все стороны, окутывая нас, и ждал, когда он наконец заговорит, но так и не дождался.
Затем я очутился в Иерусалиме, где побывал несколько месяцев назад. Я бродил по часовне, возведенной на том месте, где две тысячи лет назад жила Мария. Эта часовня представляла собой круглую комнату, стены которой украшали прекрасные картины. Но это были совсем не те картины, что я видел там наяву. Останавливаясь и разглядывая каждую из них, я начал понимать, что они изображают сцены из моей жизни. На первой я был изображен ребенком, приносящим обет Марии. На второй я молился в монастыре перед ее статуей. Затем я увидел себя сидящим в боснийских горах с Учителем, а следующая картина представляла мою встречу с Марией в Междугорье.
Наконец осталась последняя картина, заставившая меня призадуматься. Это была работа Жаклин «Наша Госпожа Вселенной». Меня поразило портретное сходство Марии на этой картине с тем образом, который запечатлелся в моей памяти со времен наших бесед в Междугорье. Мне было непонятно одно: почему все другие картины отражали события, уже случившиеся в моей жизни, а эта последняя картина — нет. Мне подумалось, что, возможно, она возвещает нечто еще не состоявшееся.
В последнем сне я оказался в Ираке. Я сидел в холле гостиницы «Ар-Рашид». Там я проводил много времени, когда был в Багдаде, наблюдая за сотнями журналистов, таскающих свое снаряжение туда и обратно, или же спокойно поджидая господина Сабара, моего гида. Внезапно я почувствовал, что кто-то сел в соседнее кресло. Я повернулся и увидел Учителя, старого Посланника, который так и не открыл рта в предыдущем сне.
— Ну как, уловил картину? — спросил он меня.
— Это шутка? Намекаете на сегодняшнюю выставку?
— Если ты думаешь, что речь идет о живописи, то глубоко заблуждаешься, — сказал он. — Учитывая все, что тебе довелось пережить, я думал, ты окажешься догадливей. Картина — это символ Ее сущности, точно так же, как символом была и женщина, которую ты встретил в Междугорье. Иными словами, она не имеет ничего общего с тем, что изображает. Истина лежит глубже. Она является тебе любым угодным Ей образом. Она избирает способ, как преподать тебе урок. И вот ты увидел Ее снова, но так как ты не можешь отвлечься от образа, то упустил эту возможность.
— Что вы хотите сказать? Вы все еще говорите о картине?
— Я говорю о Ее замысле, которого ты не знаешь, но который начинает претворяться в жизнь. Все к этому идет — твои беседы с Посланниками, молитвенные бдения, встреча с Марией в Междугорье. Каждый раз миллионы людей вместе возносят молитвы, а это значит, что грядет Сдвиг. Все, чему ты научился, ныне проходит последнее испытание.
— Что такое Сдвиг? — спросил я.
— Она рассказывала тебе об этом. Человечество готово вступить в ту энергию, которую вы называете состраданием. Об этом возвещает женственная сущность Бога, о которой говорила Мария. Но это еще не все. Одно из побочных действий этого Сдвига заключается в том, что люди научатся напрямую обращаться к этой энергии. Вы слишком долго полагались на опыт других людей. Стоит в месте, подобном Междугорью, случиться чуду, как туда стекаются толпы народа, чтобы услышать о случившемся. Но они не верят, что могут лично участвовать в этих событиях. Всегда легче расспросить кого-то о Боге, когда все уже позади.
— Перемены произойдут именно в этом, — продолжал он. — Пора уже людям самим причаститься этой энергии. Так человечество сделает следующий шаг, переступит порог Двери. Вам нужна непосредственная связь с божественной любовью, и именно в этом состоит главная роль Марии. Так как она воплощает в себе сострадание, женственную энергию Бога, именно она затронет человеческие сердца и откроет их для восприятия истинного мира.
— Я уже давно ждал чего-то подобного, — сказал я. — Когда полтора год назад я увидел комету, то подумал, что события ускорятся. Но вместо этого, как мне казалось, они замедлились.
— Иногда плод должен вызревать дольше, чем обычно, —-сказал Учитель. — Все шло своим чередом, а ты сделал все, что мог. Просто ты не подозреваешь этого, но скоро все изменится. Поэтому я пришел, чтобы указать тебе на происходящее.
— А как же картина? — воскликнул я. — Я знаю, что в ней заключено нечто очень важное, иначе она не появилась бы в моем сне.
— Будь внимателен. Ты находишься в правильном месте... Это все, что я могу тебе сказать. Вскоре ты получишь все необ ходимые сведения, чтобы сделать следующий шаг. А теперь я отвечу на вопрос, который ты так и не задал. Не волнуйся, Она не забыла тебя..."
"...На следующее утро я отправился на розыски Жаклин. Сотни людей толпились в коридорах, ведущих к комнате, в которой проходила конференция, и я не был уверен, что смогу найти ее до начала утреннего заседания. Но когда я проходил через гостиную, меня окликнули:
— Джеймс, пожалуйста, посидите с нами.
Жаклин завтракала с несколькими друзьями, и они подвинулись, освободив место и для меня. Я сел, налил себе чашку кофе и глубоко вздохнул.
— Я рад, что вы меня увидели, — не сумев избавиться от охватившего меня волнения, начал я. — На самом деле я искал вас, но в этой толпе...
— Мы хотим вас кое о чем спросить, — на этот раз обра тилась ко мне Конни, прекрасная испанка, сопровождавшая Жаклин и вчера. — Мы верим, что в сочетании разных форм искусства заключена великая сила. Мы поставили себе задачу показать картину Жаклин как можно большему числу людей, но нам кажется, что действие ее будет сильнее, если выставлять ее при музыкальном сопровождении.
— Мы хотели попросить вас написать пару песен для этой картины, — подхватила Жаклин. — У меня засела в голове эта мысль с тех самых пор, как я прочла вашу книгу, тем более вчера мы слышали, как вы поете. В вашей музыке есть нечто такое, что прекрасно гармонирует с картиной, и мне кажется, что эти звуки могут усилить воздействие живописи. Я понимаю, что мы только что познакомились и моя просьба может показаться вам неуместной, но вы окажете мне большую честь, если поду маете об этом.
— Для меня это вовсе не так неожиданно, как вы думаете, — сказал я. — Пожалуйста, расскажите мне об этой картине, особенно о той энергии, которой она, по вашим словам, обладает.
— О, это долгая история, — сказала Жаклин. — Прежде всего, я не католичка, по правде говоря, даже не христианка. Я иудейка. Тем не менее, будучи художницей, я не связываю свое творчество с какой-либо отдельной религией, а черпаю вдохновение во всех вероисповеданиях. И все же я сильно удивилась, когда получила заказ нарисовать Нашу Госпожу Вселенной. Я сомневалась в том, что смогу его выполнить. Я думала, что не так сложно найти какого-нибудь другого художника, который стоит гораздо ближе к Деве Марии, чем я. Поэтому я решила, что не возьмусь за эту работу, если не получу знак свыше. Карандашные наброски, которые я делала время от времени, немного меня успокоили, так как я чувствовала, что от них исходит мощный поток энергии, даже на такой предварительной стадии работы. Но мне была нужна большая определенность, и потому я молилась Госпоже, чтобы она ниспослала мне знак.
Жаклин рассказала мне о случае со свечой, о том, как наплывы парафина образовали фигуру, во всех подробностях соответствующую сделанному ей наброску.
— Расскажи ему о буквах, — сказала Конни.
— Ах да, над этой фигурой проявились странные значки, и я узнала в них буквы еврейского алфавита. К сожалению, я не умею читать на иврите, поэтому пригласила посмотреть на них одного раввина. Он сказал мне, что это не просто буквы. Они образуют законченную фразу: «Бог существует и творит чудеса». Представляете себе, что я почувствовала? Могу лишь сказать, что с той поры я не стала терять времени.
— Когда она закончила картину, — сказала Конни, — было организовано несколько выставок. И тогда мы поняли, что картина поистине вдохновлена свыше. Люди впадали в измененные состояния сознания, лишь бросив на нее взгляд. В ней присутствует энергия, проникающая в самые сердца людей, и мы поняли, что Госпожа имеет на картину свои виды.
Меня переполняли одновременно радость и страх. Все, что я узнал от Учителя и Марии, начало складываться в единую картину. Оба они говорили о том, что людям необходимо испытывать Божественное напрямую, а не через посредников. Кажется, картина этому как раз и способствовала. У меня оставался единственный вопрос: причем здесь я?
— Я не знаю ответа, — сказала Жаклин, покачав головой. — Но у меня есть такое чувство, что вы каким-то образом при-частны к этой картине. Опять повторю, в вашей музыке есть что-то гармонирующее с изображением..."
"...В тот же день я выбрал удобный случай на несколько минут остаться наедине с картиной Жаклин. Стоя перед ней, я ощутил уже знакомое мне чувство. Такое же чувство я ощущал, встречаясь с Марией в Междугорье, хотя сейчас оно не проявлялось с такой силой. Впервые с тех пор, как мы расстались с Марией на боснийском холме, я понял, что она зовет меня. Я вновь чувствовал ее присутствие, наполнявшее меня неизъяснимой энергией.
— Что вы чувствуете? — спросил меня чей-то голос. Я обернулся и увидел, что позади стоит Жаклин. — Чувствуете что-нибудь необычное?
— Как вы думаете, что это значит? — спросил я, намеренно уходя от ответа. — У нее должна быть какая-то цель, какая-то высшая причина или предназначение. Как вы думаете, в чем она?
— Я думаю, что на Землю ныне нисходит много благословений, — ответила она, — как будто мы вступили в новую историческую эпоху. И я верю, что Нашей Госпоже отведена в ней особая роль, по крайней мере, той особой энергии, которую она излучает и воплощает.
— И какова эта роль?
— Она воплощает любовь, мир. Поэтому ее зовут Царицей Мира. Я верю, что настала пора, когда человечество вступит в сферу ее энергии, энергии сострадания. Люди будут всеми силами стремиться к обретению сострадания, и она дарует его им.
— Но вы же иудейка, — сказал я, слегка поддразнивая ее, чтобы посмотреть, как она себя поведет. — Вы хотите мне сказать, что она будет занимать одинаковое место в жизни всех людей, вне зависимости от их вероисповедания?
— Прежде всего, Мария тоже была иудейкой, — ответила Жаклин. — И я не думаю, что это вообще связано с религией. Речь идет о любви, которая превосходит религию. Задача Нашей Госпожи состоит вовсе не в обращении всего человечества в католицизм, а в сообщении людям Божьей благодати, которая не знает границ. Она может являться одному человеку так, а другому иначе, но Она всегда остается собой, кем бы ни была. Она постоянно изливает на весь мир божью благодать. Вот что Она воплощает.
— И каким образом, по-вашему, эта картина поможет людям осознать это?
— Не знаю, — сказала она. — В общем-то, это не мое дело, она сама позаботится об этом. Вот, я хочу вам кое-что показать.
Жаклин подошла к картине и включила верхнюю инфракрасную подсветку. Внезапно над изображением Марии появились лучи света, окутавшие ее волшебным сиянием.
— Это называется «Техника невидимого рисунка и света», — сказала она, отступив назад. — Ее придумала я сама. В обычном свете картина имеет один вид, а когда вы включа ете инфракрасную подсветку, — несколько другой. Появляются лучи. Можно понимать это как прекрасную метафору. Гля дя нашими физическими глазами, мы видим лишь внешние формы, но глазами духовными мы видим гораздо больше. Мы видим свет, дар Небес. Разве не любопытно, что истинную суть картины открывает нам невидимое излучение? Точно так же мы должны относиться к незримым сторонам нашей сущности, к тем вещам, которые скрываем от других из стыда. Только ког да мы полностью открываем себя Богу — все наши добрые и злые, положительные и отрицательные черты, только тогда мы можем достичь просветления.
Я был поражен мудростью и проницательностью Жаклин. Мы с ней были очень похожи, особенно же нас роднило стремление стать орудиями мира. Она делала свое дело кистью и красками, а я — звуками. Что произойдет, если мы соединим наши усилия? Возможно, именно в этом состоял замысел Марии: в объединении всех ее детей, которое положит начало великому Сдвигу. Я раздумывал, стоит ли рассказать Жаклин об истории моей встречи с Марией и о том, как она изменила мою жизнь. По некоторым причинам я решил этого не делать, а подождать еще немного. Что-то должно произойти, нечто такое, что сведет воедино все разрозненные фрагменты картины. Я подожду до тех пор, пока не увижу ее во всей цельности, пока вновь не почувствую под ногами твердую почву.
— Что мне для вас сделать? — спросил я.
— Не думаю, что у меня есть право просить вас о чем-то, — сказала она, прикоснувшись к моей руке. — Это не мое дело. Я, как и вы, всего лишь следую приказам. Спросите у Нее.
— Уже спрашивал, — сказал я, — и мне кажется, я знаю ответ. Позвольте мне побыть немного наедине с этой картиной. Я должен узнать, какая музыка снизойдет на меня. Если Она этого действительно хочет, это случится само собой, без всяких усилий с моей стороны. Я согласен со всем, что вы говорили, Жаклин. Сочетание двух этих видов искусства должно безмерно усилить воздействие картины. Это сочетание обострит те переживания, которые люди испытывают при виде картины. Я верю, что музыка и живопись обладают особой способностью проникать в человека, минуя его разум и обращаясь прямо к сердцу. Поэтому их воздействие не рационально, по крайней мере с логической точки зрения. Однако с точки зрения духовной оно совершенно рационально, поэтому мы инстинктивно тянемся к искусству.
— Тогда Ей решать, — сказала Жаклин. — Мы будем Ее орудиями, и пусть Она использует нас так, как Ей угодно. И если эта картина и ваша музыка входят в Ее замыслы, то все сложится как нельзя лучше..."
"...Два дня спустя я летел из Денвера в Сан-Франциско. Жаклин дала мне небольшую фотографию своей картины, и я часами смотрел на нее, погрузившись в размышления. Эта картина вновь приближала меня к Марии, наполняя чувством любви, которое я испытал на холме в Междугорье полтора года назад. Картина как будто оживала, принося мне радость, за которую я благодарил судьбу. «Чего же Ты ждешь от меня? — спросил я. — Ты завела меня так далеко, и я знаю, что конец близок. Пожалуйста, не заставляй меня больше ждать. Я сделаю для Тебя все что угодно, но Ты должна сказать мне, что именно».
Внезапно случилось нечто, чему я не могу ни найти объяснения, ни даже слов для описания. Я почувствовал, будто нахожусь одновременно в нескольких местах. Дух мой перескочил через границы измерений, и я во всей полноте осознал многоуровневость действительности. Хотя я по-прежнему ощущал свое тело, погруженное в глубокие раздумья и находящееся на борту самолета, я был где-то еще. Нити времени сплелись, и линейное движение прекратилось. Хотя объяснить это ощущение невозможно, его можно в грубом виде свести к трем отдельным составляющим. Во-первых, я сохранял физическое ощущение своего тела в самолете. Во-вторых, мне казалось, что я снова встретился с Учителем и сижу у костра в боснийских горах. И наконец, я был с Марией на холме в Междугорье. Каждая из этих трех действительностей обладала абсолютной явленностью, и все они были явлены одновременно. И тем не менее я присутствовал нераздельно в каждой из них. Мое «я» полностью присутствовало на каждом уровне, и все три уровня сошлись в одной точке времени.
— Понимаешь, что происходит? — спросила Мария.
— Я чувствую это, но не могу понять. Мы на перекрестке, ведь так?
— Мы всегда стоим на перекрестке, — сказал Учитель. — Просто ты только что это осознал.
— Я не уверен в том, что осознаю это.
—
— Ты всегда существуешь во множестве мест одновременно, — сказала Мария. — Дверь Вечности находится внутри тебя. Ты стоишь по обе ее стороны. Теперь же ты способен одновременно воспринимать обе реальности.
— Так в этом и заключается твое послание? Если я готов понять его, то и все люди поймут. Разве не так?
— Лучше сказать, что ты готов к возможности понять его, — объяснил Учитель. — Когда ты освобождаешься от страха перед полной открытостью Богу, то вся твоя самая сокровенная сущность выдвигается вперед. Она всегда внутри тебя, просто ей мешало твое же сопротивление.
— Грядет эра мира, — сказала Мария, — просто потому, что человечество начало это осознавать. Все уровни реальности сосуществуют одновременно, как и все возможности. Мир страха соседствует с миром любви, и ты всегда выбираешь тот мир, который хочешь принять. Революция любви заключается в стремлении проникнуть сквозь завесу действительности к самой действительности. Таково истинное значение Двери Вечности. Это метафора, как и все остальное.
— Значит, Дверь Вечности означает выбор между страхом и любовью, — сказал я. — Когда мы выбираем любовь, мир также меняется.
— Мир, который ты видишь вокруг, также представляет собой следствие этого единственного решения, — сказал Учитель. — Представь себе, что ты включаешь свет. Комната, за мгновение до этого наполненная темнотой, вдруг освещается. Ты способен видеть вещи, которые ранее были недоступны твоему взору. Они всегда были здесь. Единственное изменение в том, что теперь ты хочешь их видеть.
— И потому ты здесь, — продолжала Мария, — на перекрестке, как ты говоришь. И с тобой все человечество. Ты не можешь принять решение, которое не затрагивало бы всех людей. Настало время преображения, и оно произойдет, когда люди сами войдут в дверь, вступив в прямое общение с Божественным. Ты больше не должен полагаться на чье-либо свидетельство: следуй только собственному опыту. Бог открыт для всех, он ждет каждого. Нужно лишь захотеть войти. Остальное доверь Божьей благодати.
— Тебе и Жаклин ниспослан очень важный дар, — сказал Учитель. — Ее рисунки и твоя музыка станут для многих людей мостом, по которому они смогут достичь этого.
— Мне нужно, чтобы через три дня ты отправился в студию звукозаписи, — сказала Она. — Я буду с тобой и войду в твою музыку. Ты будешь петь для меня, а через тебя я буду петь миру. Музыка и изображение обладают особым свойством, не имеющим себе равных. В этих произведениях может воплощаться духовная энергия, запечатленная в звуковых и световых волнах. Человеческое «я» не осознает этого процесса и потому не может в него вмешаться. Он минует разум и обращается к духу. Когда ты будешь петь свои песни, я волью в звуковые волны мою энергию. Я уже сделала это с картиной. При таком сочетании, когда музыка и живопись сольются воедино, многие люди обретут исцеление и тысячи обратятся к своей божественной природе.
— Не думай о том, что ты будешь петь, — сказал Учитель. — Все придет к тебе само собой. Ты хотел стать орудием мира, что ж, ты им будешь. Обратись к Богу и открой ему свою душу. Отдай Богу свой голос, и пусть божественный свет изливается из твоих песен. Этого ты ждал. Дар Духа — совсем рядом.
Я не могу подобрать слов, которые были бы способны передать то, что произошло дальше. На меня нахлынули волны любви, наполняя меня состраданием ко всему сущему и раскрывая передо мной все тайны вселенной. Внезапно я увидел всю картину, как если бы передо мной вдруг раскрылась сама действительность. Над Новым Миром поднялась скрывавшая его завеса. Я ощущал Марию и Учителя так полно, как никогда раньше, как будто исчезла разделяющая нас преграда. Они больше не были вне меня, но нераздельно слились с моей сущностью. Свет и тьма также переплелись настолько тесно, что казались не разными, противоположными явлениями, а двумя сторонами одной действительности. Я очутился в ином мире, никуда не двигаясь. Изменилось все и ничего. Невозможно описать словами то, что случилось со мной во время перелета в Сан-Франциско, но с этих пор мир стал представляться мне совсем по-другому..."
"...Выйдя из самолета, я, как всегда, сразу включил мобильный телефон и увидел, что мне пришло голосовое сообщение. Я нажал на кнопку.
— Джимми, это Шринат Деви. Мне нужно срочно с тобой поговорить. Пожалуйста, позвони мне, как только сможешь.
Я не мог поверить своим ушам. Уже прошел год со времени нашей последней беседы. Это Шринат Деви сказала мне, что я должен встретить Марию в Междугорье. Как она сумела выбрать именно этот момент для звонка? Я без колебаний набрал номер. Пульс у меня заметно участился. Происходило нечто странное. Мне казалось, что откровение на борту самолета имеет исключительно индивидуальную, субъективную природу. Встреча с Марией в Междугорье носила совершенно иной характер, так как я напрямую общался с человеком из плоти и крови. То, что Шринат Деви пыталась дозвониться до меня, возможно, в тот самый миг, когда я находился во власти видений, подтверждало реальность всего случившегося со мной.
— Джимми, я очень рада, что ты позвонил, — сказала она, подняв трубку. — Где ты сейчас?
— Только что сошел с самолета в Сан-Франциско. Но постой, сначала скажи мне, почему ты выбрала именно этот момент, чтобы позвонить мне? Что происходит?
— Час назад я медитировала и почувствовала присутствие Блаженной Матери, — ответила она, и в голосе ее неожиданно зазвучали нотки умиротворения и благоговения. — Она сказала мне, чтобы я позвонила тебе и задала один вопрос. Она хочет знать, прислушался ли ты к Ее словам. Она что-то сообщила тебе и хочет знать, услышал ли ты Ее.
Я был поражен и долгое время не мог вымолвить ни слова. Откровение явилось мне примерно час назад. Получалось так, будто сама Мария, покинув меня, тут же бросилась к телефону и позвонила Шринат Деви, чтобы удостовериться в том, что я ничего не забыл. Вот доказательство, которого я ждал!
— Да, я слушаю, — ответил я наконец. — Что еще Она сказала?
— Только то, что Она очень тебя любит. Я не знаю, что Она сказала тебе, но, судя по моим ощущениям, это должно быть очень важно..."
"...Привет, Джимми, это Мария-Кристина из Аргентины.
В моей жизни три женщины выступали в роли посредников, через которых иногда осуществлялась моя связь с Марией. Первая — это Шринат Деви, посоветовавшая мне поехать в Междугорье, так как Мария должна мне что-то сообщить. Вторая — моя подруга Даниэлла. И, наконец, есть Мария-Кристина Урхарт из Буэнос-Айреса, которая обладает тем, что я называю «энергетикой Марии», в большей степени, чем любая другая известная мне женщина. При виде ее я всегда как бы переношусь обратно на холм в Междугорье и вновь веду беседу с ее тезкой. Я не имел случая поговорить с Марией-Кристиной уже несколько месяцев, поэтому внезапность ее звонка поразила меня.
— Около двух часов назад я медитировала и ощутила при сутствие Блаженной Матери, — сказала она. — Она хотела, чтобы я спросила у тебя, услышал ли ты Ее зов.
Я и так не мог прийти в себя от сегодняшних событий, а звонок Марии-Кристины едва не переполнил чашу. Должен быть еще один звонок, подумал я. Все такие вещи идут тройками, указывая нам на то, что происходит какое-то чудо. По крайней мере, так я всегда считал. Сообщения Шринат Деви и Марии-Кристины совпадали до мелочей, и я знал, что получу еще одно послание. Через час, когда мы с Би уже сидели в машине, вновь зазвонил телефон.
— Кто говорит?
— Это Даниэлла. Джимми, как ты?
— Ничего не говори, — сказал я. — У тебя сообщение для меня от Нашей Госпожи.
— Откуда ты знаешь?
— Это долгая, но чудесная история, — ответил я. — Но я не хотел тебя прерывать. Расскажи мне все.
— Несколько часов назад я молилась и ощутила присутствие Марии. Я даже слышала Ее слова, как сейчас слышу тебя. Она трижды повторила одни и те же слова, и на третий раз я поняла, что Она хочет, чтобы я их записала. Так я и сделала. Теперь я их прочту, так как это сообщение для тебя.
Я попросил Би остановить машину на обочине, чтобы внимательно прослушать послание.
— Я готов, — сказал я.
— Вот что Мария попросила тебе сообщить:
—
Открой свое сердце, мой дорогой и единственный, и слушай звук Моего голоса, отзывающийся в глубине твоего сердца. Я твоя Мать, и Я пришла вывести тебя к Свету. Протяни руку к другим, к тем, кто молит о той же награде, и вы двинетесь в объятия Божественного. Этого времени вы все ждали, времени великого пробуждения. Ты был со Мной с самого начала, и теперь ты тоже со Мной. Да возродится Моя Община, исполняя обеты и миссию, порученную тебе с начала времен. Слышишь ли ты Меня, Любимый ? Откройся звукам Моего голоса, и Я отведу тебя домой.
Твоя Мать*..."
"...Чтобы послание Марии ко мне обрело совершенную действительность, должно было произойти еще одно, последнее событие. Она сказала, что через три дня я начну записывать музыку к картине. Так как я не планировал сочинять музыку, пока находился в Сан-Франциско, я не мог понять, каким же образом можно это устроить. И тогда я вспомнил про друга, у которого была студия в здании церкви в Пресидио, на бывшей военной базе, ныне служившей прибежищем для сотен некоммерческих организаций. Год назад мы с Колином вместе трудились над одним проектом, и мне показалось, что лучшего выхода нельзя себе и представить. Я решил провести в церкви импровизированный концерт и одновременно записать музыку, выполнив указание Марии..."
"...Я пригласил на этот особый концерт нескольких друзей. Что же произойдет? Мария сказала, что Она войдет в музыку, воплотится в звуковых волнах. Сама возможность такого чуда поражала мое воображение. По словам Марии, люди должны вступить в непосредственное общение с Божественным, и этому будут способствовать картина Жаклин и моя музыка, которые разбудят в зрителях какие-то неведомые чувства. Я был не в силах понять, что значат ее слова, но у меня также не было причин ставить их под сомнение. Я уже не мог сомневаться, учитывая все, что со мной случилось. Сама атмосфера внушала уверенность, и я был готов сыграть свою роль в этой необычной постановке.
Микрофоны были установлены, зрители ждали. Я взял небольшую фоторепродукцию картины, которую дала мне Жаклин, и прикрепил ее к большому студийному микрофону. Как только Колин предоставил мне слово, я сделал глубокий вдох и начал играть. Я спел свою версию «Славься, Мария», созданную год назад, и еще несколько песен, написанных за несколько дней до концерта. Энергия возрастала, и я с интересом ожидал, как Мария сдержит слово и войдет в музыку, запечатлев свою энергию в звуковых волнах.
Я думал, что спел уже последнюю песню. Гитарные струны все еще вибрировали, а звук моего голоса эхом отражался от церковных стен. И тогда я ощутил Ее, точно так же, как ощутил Ее присутствие на холме в Междугорье и во время перелета в Сан-Франциско. Я знал, что Она рядом, но не мог бы сказать, в каком образе или где Она находится.
Я посмотрел на фотографию, которую закрепил на микрофоне. Что-то в Ней поменялось, как будто Она начала двигаться под моим взглядом. Я почувствовал легкое головокружение, а мое зрение на мгновение помутилось. То же самое ощущение испытала Жаклин, когда пыталась нарисовать глаза Нашей Госпожи. Казалось, время остановилось, и я закрыл глаза, не понимая, что со мной происходит. Снова открыв их, я взглянул на картину. В лице Марии я заметил удивительную перемену.
Раньше Она смотрела вниз и вправо. Теперь же Она смотрела прямо на меня, а Ее глаза казались живыми. Она моргнула, и я даже не был удивлен, словно ожидал чего-то в этом духе. Долгое время мы смотрели друг на друга. И тогда мне показалось, что изображение заговорило.
Не знаю, слышал ли я ее ушами, наяву, или умом. Может быть, и тем, и другим одновременно. Однако я никогда не забуду того, что Она мне сказала. Эти слова исходили от изображения на фотографии размером не больше визитной карточки. Мне показалось, что мне снова двенадцать лет, когда я впервые услышал Голос. Он и сейчас наполнил все мое существо, точно также, как тогда.
— Пой то, что я скажу тебе, — прошептала Она. — Я дам тебе слова, а ты положишь их на музыку.
Ни о чем не думая, я начал петь слова, которые услышал от нее:
Свет — в тебе, открой Дверь, встреть Меня на пороге.
Твое сердце принадлежит Мне, Я взываю к тебе, Божественный,
Познай Меня, когда войду внутрь тебя,
Ибо Я твоя Мать, и Я дам тебе все, что нужно,
Чтобы осветить все вокруг Божественным светом.
Слова и музыка лились и лились из меня. Я не знаю, сколько времени это продолжалось. Я впал в глубокий транс. Все происходило без малейших усилий с моей стороны. Мои глаза не могли оторваться от изображения Марии, от чудесной картины, которую нарисовала Жаклин. Весь окружающий мир Перестал для меня существовать.
Затем все кончилось так же внезапно, как и началось. Изображение на фотографии приобрело первоначальное положение, и все вернулось в обычное русло. По моему телу пробегали странные энергетические волны, я вскочил со стула и начал ходить взад и вперед. Мои друзья смотрели на меня, не понимая, что со мной. Они что-то почувствовали, но не могли осознать, что именно. Я рассказал им о том, что со мной только что случилось, о том, как картина ожила и говорила со мной. Она вошла в мою музыку, и мы все это поняли. В тот момент живопись, музыка и энергия сплелись воедино. То ли еще будет, подумал я.
Я закрыл глаза и увидел Ее мысленным взором. «Спасибо, Любимая, — сказал я. — Спасибо, что не забываешь обо мне»..."
"...Мария, если Ты здесь, явись мне. Ты нужна мне. Ты всегда была мне нужна. Объясни мне, что делать в этой обители скорби. Объясни мне, как помочь этим людям. Используй меня, чтобы обратиться к ним и принести им утешение. Я чувствую Тебя так, как будто Ты прямо передо мной. Если Ты здесь, дай мне знак.
Я посмотрел на одну из палаток и увидел старуху, ползущую на четвереньках. Наши взгляды встретились, когда она села рядом с маленькой девочкой, спящей на груде одеял. Она улыбнулась и поманила меня. Я неохотно подошел к ней и остановился в нескольких метрах.
— Ты ищешь меня? — спросила она по-английски.
— Наверное, нет, — ответил я. — Я просто гуляю.
— Ты ищешь меня? — снова спросила она.
В глазах ее мерцали знакомые искорки, и когда я заглянул за завесу неприглядной внешности, мне показалось, что я проваливаюсь в пропасть. Это была Она. Никакая это не старуха, это Возлюбленная моя Мария!
— Да, я ищу тебя. Но как же ты...
— Помнишь, что я тебе говорила, — перебила она меня. — Когда ты впервые увидел меня в Белграде, кем я тебе показалась?
— Студенткой?
— Обычной студенткой, и ты не узнал меня. Потом на холме в Междугорье я объяснила тебе суть моего учения. Помнишь, в чем она?
— Да, ты сказала, что следует искать Божественное во всем, в самых обычных вещах.
— Верно, — сказала она, улыбаясь беззубым ртом. — Не смотри на внешность, во всех и всегда замечай мой лик.
Внезапно взгляд старухи изменился. Она начала говорить, но уже не по-английски. Мария исчезла, на ее место вернулась старуха. Я протянул ей шоколадку, затем встал, собираясь уходить.
— Куда ты идешь? — спросил меня мужчина средних лет, когда я проходил мимо него. — Подожди минутку.
Я взглянул в его глаза и был поражен в самое сердце. На меня смотрели Ее глаза, те самые источники света, которые я видел много раз. Она просто переходит из одного человека в другого и тем самым дает мне самый важный урок.
— Есть лишь один подлинный дар, который ты можешь им дать, — сказал он. — Пища, которую ты принес с собой, накормит их тело, но если ты хочешь заглянуть глубже, за пределы внешности и личности, то увидишь истину в каж дом из них. И только тогда ты сможешь оказать им реальную помощь, ибо только это им и нужно. Теперь посмотри на это тело перед собой. Оно устало и измождено, одето в лохмотья и измучено днями и неделями беспрестанных усилий выжить. Если хочешь, можешь дать ему свои шоколадки, но это не решит проблему Если же ты увидишь в нем истину, его вну треннюю сущность, в которой пребываю я ныне, ты разож жешь в нем искру, которая сумеет преобразить его жизнь. Ты можешь сделать это, просто не обращая внимания на то, чем он отличается от тебя. Сосредоточься на том, что вас объеди няет, и это единство откроет тебе путь к душе, к единой общей действительности.
И вновь взгляд Марии пропал, и мужчина в удивлении уставился на меня, будто только что очнулся от забытья. Я улыбнулся ему и посмотрел вокруг, желая узнать, куда Она делась.
— Я здесь, — раздался голос. Я увидел маленькую девочку, одиноко сидящую у палатки и улыбающуюся мне. Я подошел к ней и сел рядом.
— Мария, это ты?
— Я та, кого ты хочешь увидеть, — ответила Она. — Даже твое представление о Марии уже накладывает определенные ограничения. Тебе нужно избавиться от него и осознать бесформенную действительность, выходящую за границы всяких внешних проявлений. Ты думаешь, что Мария отличается от Джимми или от этой девочки. Нет Марии, и нет Джимми. Есть лишь Бог. Есть лишь Свет. Мир — это игра, но ты не можешь в нее играть, пока не поймешь этого. И даже здесь, в этом печальном месте ты должен прозревать истину.
— Ты действительно хочешь стать Посланником Света? — продолжала Она. — Что ж, будь по-твоему. Выбрось из головы все свои представления о том, кто такая Я, кто такой Бог и кто такой ты. Избавься от них и смотри на мир глазами Бога, который видит всех одинаково осиянными светом и благодатью. Тогда ты поймешь, что значит быть Посланником на самом деле. Тогда ты осознаешь свою роль — роль Учащего о Боге.
— Мария, я вроде бы понимаю, о чем Ты говоришь, но я еще не готов. Мне все еще нужна Твоя помощь.
— Тебе не нужна ничья помощь, — сказала молодая женщина, подходя ко мне. Я поднялся на ноги и посмотрел на нее. — Взгляни Мне в глаза, — продолжала она. — Что ты видишь?
— Глаза, карие...
— Смотри глубже, отбрось внешнее и зри в корень. Смотри на Лик за лицом, на Свет за светом.
Я почувствовал, как мой взгляд смягчается и одновременно сосредоточивается. Ее глаза, казалось, сверкали ярким пламенем, и вот рядом со мной уже не было ни палатки, ни молодой женщины. Я видел Дверь Вечности. Это была та самая дверь, которую показал мне Учитель в последний раз, когда я его видел, дверь, ведущую в истинный мир. Тогда я испугался, но сейчас она как будто звала меня к себе, тянула меня с такой силой, которой я не мог сопротивляться. Свет обволакивал меня со всех сторон, и я ощутил поразительное чувство восторга и свободы. Я не в силах этого описать, но в то мгновение все было наполнено смыслом, и я понял все.
— Ты ощущаешь Небеса, — сказала она мне. — Вовсе не нужно умирать, чтобы почувствовать в венах пульс истины. Нужно лишь освободиться от страхов, а затем войти в Дверь Вечности через человека, который находится рядом с тобой. Я всегда здесь... Бог всегда здесь. Нужно лишь пожелать, и тогда ты увидишь единственный истинно существующий лик — лик Божественного.
— Это так просто и вместе с тем так верно, — сказал я. — Как я не понимал этого раньше?
— Потому что ты боялся. Никогда не бойся, Джимми. Все изменится, и ты должен быть готов к переменам. Как еще ты выполнишь свою задачу?
— А какая у меня задача?
— Увидишь, — сказала она. — Ничто еще не закончено, в сущности, все только начинается. Я тебя больше никогда не покину. Лишь взгляни в чьи-нибудь глаза, и ты вновь увидишь Меня. Просто иди своей дорогой и призывай всех идти к Свету. Человечество стоит на пороге Реальности. Настало время, которого мы ждали. Настало время пробудиться и понять истину. Благодари Бога за эту возможность, ибо ты прошел долгий путь.
Выражение лица женщины внезапно изменилось, и я понял, что Мария опять исчезла. Но так ли это? Я улыбнулся ей, и она улыбнулась мне в ответ. Это была широкая улыбка, не натянутая, не холодная. Я полез в карман, вытащил шоколадку и протянул ей..."
"...Как просто спасение! Эти слова постоянно отзывались в моем сознании. Пора прекратить усложнять то, в чем нет никаких сложностей. Дверь Вечности всегда открыта, нужно просто взглянуть в глаза того, кто в данный момент находится рядом с нами, чтобы увидеть ее. А когда мы увидим в их глазах божественный свет, мы безо всяких усилий вознесемся на Небеса. Это совсем не сложно, надо лишь захотеть. Нужно лишь попросить о помощи, а потом поверить в то, что откроется нам. Нужно просто поверить в новый, исцеленный мир. Этот мир открывается в нас и через нас самих, через наше желание постичь истину. Что есть истина? Она состоит в том, что мы уже исцелены, уже просветлены и уже святы сами по себе. Мария лишь напоминает нам об этом.
Куда же лежит наш путь? Мы стремимся туда, откуда никогда не уходили, в Царство, которого никогда не теряли, точнее, которое было утеряно только в нашем воображении. Изменение нашего сознания отразится на окружающем нас мире. Да и как может быть иначе? Мир — это всего лишь продолжение наших мыслей о себе, друг о друге и о Боге. Когда мы изменим наши мысли и будем обращать внимание на святость, а не на насилие, на любовь, а не на страх, мир изменится сам собой. Так и будет. Мир наполнится благодатью. Мы живем в поистине чудесное время, возможно, в лучшее из времен..."
Нет слов, чтобы выразить мою благодарность Джимми Твайману и, конечно же Матери Марии, за их безусловную любовь и сострадание человечеству. Очень надеюсь, что Она читает это в моем сердце.
С любовью и уважением, Анатолий.
Джеймс Твайман
* * Текст послания несколько изменен. — Прим. автора.
* * См. репродукцию в начале книги.
На главную [1]