Лучистые
5.12.2011. (пн) 1.45 час
Жила-была маленькая девочка Оля, и у неё был старший брат. Поскольку девочка была ещё маленькой, она выходила гулять только со страшим братом. Он же водил её по всем своим мальчишеским местам. И самым замечательным местом у него, да и у всей детворы одного большого дома, была площадка, где какая-то сердобольная душа сколотила из досок стол для настольного тенниса. Сетка к столу была только у старших мальчиков, а девочки почти и не участвовали в пинг-понге, т.к. считали себя уже большими и такими «глупостями», как пинг-понг, им было неинтересно заниматься.
Оля повсюду следовала за братом, а он же очень любил играть в пинг-понг. Она сначала бегала за шариком, потом научилась на лету его хватать, затем…
Когда мальчишки бегали вокруг стола, играя на «вышибалу», она старалась не попасть им под ноги. Но, когда вокруг никого не было, брат ей позволял стоять по другую сторону стола, тренируя на ней свои подачи. Она отбивала сначала мяч ладошкой, затем у неё появилась фанерка, оставленная кем-то из мальчишек, и тут же присвоенная ею как трофей. Когда она пошла в школу, она могла уже подавать мяч и отбивать подачу книжкой или тетрадью.
Она всегда считалась младшей сестренкой старшего брата, которая исполняла все его приказы. А, попробуй только не исполнить. Однажды он так больно поколотил её, что этого раза ей хватило на всю её маленькую жизнь. Поэтому она старалась ему ни в чем не перечить, ей же хуже будет. А мама была занята большим семейством, хлопотами на работе и по дому. Это были тяжелые послевоенные годы. Девочка каким-то своим внутренним чутьём это понимала и не жаловалась маме ни на что.
Так, пробегая ни один километр вокруг теннисного стола и подавая, и отбивая мячи, девочка сначала стала выигрывать у мальчишек помладше, затем – у старших. Когда она выиграла у брата, он чуть не побил её. Но вокруг стола стояли мальчишки и постарше, которые тут же указали ей стоять, где стояла. Каждый из них хотел отличиться в игре с нею и показать, кто есть кто. Но она обыграла всех.
Мальчишки были сконфужены и ещё несколько месяцев пытались «поставить её на место». Она иногда поддавалась им, понимая, что так надо, но очень скоро её авторитет поднялся до невиданных высот. Она уже стала чемпионкой не только во дворе своего дома, но и всего посёлка.
Ей было всего только 10 лет, а она была некоронованной чемпионкой. Очень скоро ей стало совсем не с кем играть. Часто, сидя на бордюрчике у теннисного стола, она просто следила глазами за теннисным шариком.
Однажды, она вдруг с удивлением заметила, что понимает, куда может упасть шарик и как. Затем она, нечаянно, стала давать команды шарику. Ей это понравилось: шарик охотно выполнял её команды. Это был не один и тот же шар. Другие шары тоже подчинялись ей.
Как-то шарик начал делать замысловатые пируэты, и играющие почувствовали неладное. Кто-то испугался и переставал играть, кто-то - продолжал, подозрительно поглядывая по сторонам.
Когда Оли не было рядом, игра какое-то время шла нормально. Но стоило ей только вспомнить о шарике, даже на расстоянии, как пируэты вытворялись как бы сами собой.
Весь двор и дом знал о происходящем и все дружно сошлись на том, что здесь что-то «нечисто», и сломали стол. Играть стало не на чем и не с кем, окончательно.
Больше всех негодовали мальчишки помладше, а старшие - уже ходили в женихах, и им было всё равно.
В поселке подрастала послевоенная молодежь, воспитанная войной, разрухой, нехваткой еды и желанием эту нехватку восполнить. Начали сколачиваться банды.
А у Оли открылось как бы второе дыхание. Она стук шарика по столу слышала за множество километров и продолжала свои эксперименты, приводя в недоумение уже следующих игроков.
Девочка понимала, что надо как-то кончать с этими пируэтами, но эта была почти единственная забава в её жизни. И, куда бы завели её «игры», если бы не слу-чай.
***
Однажды, сидя на своём любимом бордюрчике, она вдруг услышала тихий голос: «Привет». Её мысли в это время были далеко, и она не сразу поняла, что это было обращение к ней. Посмотрев по сторонам, она ничего и никого не увидела, но снова услышала: «Ты наверх посмотри». Она подняла голову. Над нею завис мяч-шарик, как пинг-понг, но только очень сверкающий и отливающий золотом.
- Ты меня узнаёшь? – прозвучал тихо и нежно этот шарик.
- Нет… - с некоторым колебанием ответила она.
- Я твой Шарик – уже беззвучным был его посыл.
- У меня никогда не было такого… - не договорила она.
- Я твой Шарик, который ты сама создала, сидя на этом бордюре, вдохнула в меня жизнь, полюбив меня… - уже не договорил он.
- Так это ты? – вдруг осенило её. Это был он…
Однажды во сне она его уже видела, играя с ним в пинг-понг. Он учил её различным подачам… как разговаривать с шарами… как слышать их пульс… как понимать их… как… Она, конечно, восприняла это тогда как сон, и не более этого. А это оказывается…
- Ты хочешь полетать со мной – беззвучно спросил Шарик.
- Но я не умею летать – также беззвучно, мысленно проговорила она.
- Я тебя научу. Прижми руку к сердцу и скажи: «Мы с тобой одного Света, ты и я» - и дотронься до меня – услышала она его голос в своём сердце.
Слова эти она произнесла быстро, а протянуть руку не успела. В этот момент что-то пролетело между нею и Шариком, и это нечто как бы оборвало связующую нить между ними. Девочка по инерции ещё продолжала движение руки в направлении Шара, но её сердечко уже сжималось от предстоящего…
Когда подбежавшие за мячом мальчишки окружили лежащую на неровностях асфальта девочку, она… Она лежала, слегка светясь всем своим телом, прижав руки к груди. И, хоть девочка не дышала, она была жива.
В больнице, куда её доставили, констатировали – паралич, со всеми вытекающими последствиями. Но… она легонько светилась не каждому чуть видимым светом и была горячей…
***
- Все-таки, как важно, чтобы связующая друг друга нить не прерывалась - между тем объяснял случившееся Шарик девочке Оле, которая смотрела из Шара на себя, лежащую на больничной кровати.
- Что будем делать? – как бы в никуда снова обеззвучились слова Шарика.
- Ты мне? – спросила Оля.
- И тебе тоже – задумчиво произнес Шарик.
Наступила тишина. Оля не знала, что надо делать. Шарик… Она была внутри него. Его стенки были прозрачными и, в то же время, отливали золотом. Если раньше она видела Шар, то сейчас она его чувствовала, осязая его стенки и вдыхая совершенно свежий, и даже прохладный его аромат, похожий на вкус шоколадных конфет «Мишки на Севере». Она не ела этих конфет, они были очень дорогие. Ей однажды одноклассница дала понюхать фантик от конфеты. И этот запах она сейчас уловила.
- Ты хочешь вернуться в тело? – спросил беззвучно Шарик, глядя всем своим объемом на душу девочки. – Ты так долго не выдержишь – как бы кивнул он в сторону той, что лежала внизу.
- Почему она светится? – прошептала, прерывая его, душа Оли.
- Мы ей передали наш зародившийся заряд электрический… И, если бы не резиновый мяч, порвавший нам эту связь между нами, ты бы смогла полностью переместиться со своим телом в меня… А сейчас, видишь… что получилось… - с передыхом констатировал он, отвечая на её вопрос.
- А, как долго она сможет существовать без меня? – снова прошептала душа Оли.
- Пока светится – выдохнул Шарик.
Они снова замолчали. Ей было жалко смотреть на эту девочку. Казалось, она не понимала, что это и есть она сама. Она смотрела на неё сверху из своего Шарика никем не замечаемая, ведь никто их не видел, свет сейчас был как бы только в девочке, лежащей на кровати.
***
В палату, где лежало тело Оли, заглянул мальчуган. Был он весь забинтован, и от него пахло мазями и ещё чем-то грязным. Он заглянул просто так, из любопытства. А ещё он видел, как много тетенек и дяденек заходили и выходили из палаты. Может быть там, в палате, есть что-то интересное. Ведь у него в палате было совсем скучно – на всех койках лежали больные, которые то стонали, то кричали на него, отгоняя прочь, когда он приближался к ним, обзывая его прокаженным. Он не знал этого слова и потому не обижался на них, но с ними ему было скучно.
Мальчишка подошел к кровати. Там лежала девочка. Он даже не сразу понял, что она светится, просто… она была… другая… не такая… Он дотронулся до её руки.
Душа Оли тут же в Шарике почувствовала такую сильную боль, которая рывком как бы впорхнула во всё её тело души, что она вскрикнула от этой острой боли. Шарик стенками мягко прижался к ней, давая понять, что чувствует всё происходящее с нею и в ней.
А мальчуган впервые за долгое время, выйдя от девочки, замурлыкал что-то себе под нос и весело зашагал к себе в палату. Лег и сразу заснул.
Душа Оли ещё какое-то время чувствовала боль во всем своем теле, но затем тоже заснула, как и мальчуган, провалившись в мягкие объятия Шарика.
***
- Кажется, я беременна? – как бы спрашивая в мыслях сама себя, неуверенно и, счастливо улыбаясь, удивленно, в который раз задавая один и тот же вопрос себе, проплывала легким шагом медсестра Алена, разнося лекарства по палатам. Для неё это был вопрос жизни. Её Николай, гроза всех поселковских, а для неё – любимый, хотел сына, а она… «Бездетна» - диагноз был давнишний, после всех её абортов. Но она хотела счастья, а счастья без её Николая, а, значит, и их невозможного ребёнка – было обречено.
Теперь же она светилась от счастья. Николай гладил её по животу, в мечтах уносясь с сыном на рыбалку… гоняя с ним мяч…
Банда же не узнавала своего главаря.
***
- Кажется, ты сделала свой выбор – молча спросил Шарик душу Оли.
- Да… Пусть им всем будет хорошо… Ведь я не одна… Ты же со мной… - отвечала ослабевшим голосом душа девочки, в очередной раз засыпая от слабости отдачи своего Света другим, в теплых объятиях Шарика.
- Она так долго не выдержит – убаюкивая девочку, размышлял Шарик.
***
Мама выплакала все глаза, глядя на тело своей дочери, которая, еле дыша, лежало перед нею.
- И, за что это мне? И, за что это ей? – в очередной раз взывала она к Нему, веря и не веря, что её могут услышать.
А брат боялся заходить в палату. Он никогда не любил сестру: она вечно мешала ему. Все мальчишки бегают, кто куда, а он… вечно её за руку держит… никакой свободы… Сейчас он слышал в который раз стоны своей матери и ему хотелось бежать куда глаза глядят…
Семья у них большая. Их детей – трое, бабушка да мама. А папа… Он сбежал со «своей…», как говорила мама, уже давно. Зарплата мамина одна на всех… Нищета… Что ждёт его в будущем… Вон трех братьев с соседнего барака посадили за разбой… Ему, конечно, не хотелось в тюрьму, но весь посёлок так жил – плохо, бедно… А сейчас ещё и сестренка…
- Клавдия! – услышал он крик бежавшей к палате медсестры Алены. – Тебе комнату в четырехэтажке дали… - весело выплескивала радостную новость Алена его матери.
- Сынок, ты тут посмотри… - приподнялась устало мать и пошла… - Может и взаправду дали, пожалев её, с её горем – думала она, подходя к Завкому.
***
Брат смотрел на сестренку и не узнавал её. Вроде, всё то же, но она какая-то другая. Осунувшее лицо, еле слышное дыхание, и свет… еле заметный, но… свет...
Ветерок шевельнул занавеску на окне или… Он вдруг очень четко почувствовал, что кто-то смотрит на него. На потолке он увидел солнечный зайчик. Затем солнеч-ный зайчик спустился по стене, взобрался на лицо Оли и оттуда посмотрел на него Олиными глазами…
- Наваждение – встрепенулся он.
А солнечный зайчик, глядя в него Олиными глазами, тихо прошептал: «Прижми руку к сердцу своему и скажи: «Мы с тобой одного Света, ты и я» - и дотронься до меня».
Конечно, страшно было это сделать. Но ещё страшнее было не сделать это. Он выбрал – сделать…
Когда он дотронулся до руки Оли, яркий свет прорвался изнутри него и её мощным взрывом, соединившись в маленьком шарике из пинг-понга, который горел солнечным светом – ярко и горячо.
Девочка открыла глаза. Перед нею сидел брат, но какой-то другой. Столько света и доброты было в нём, что…
Они молча обнялись и заплакали… А Солнечный зайчик завис в углу комнаты…
(продолжение следует)
С любовью – Ия-Лучик.
На главную [2]